Марина Москвина - Загогулина

Проводник ушел. Меня тоже мама спать позвала.

Только я пижаму натянула, слышу:

— Удрали! Мыши удрали!

Выскакиваю в коридор. Мама вслед:

— Куда босиком? Вернись!

А там уже Коля! И его папа в одних трусах! И еще пассажиры! Все пихаются! Толкаются!..

— Граждане! Воздушная тревога! — кричит вертолетчик и полотенцем, как пропеллером, крутит.

А мыши — вжих! Вжих! На кожаных крыльях. Как будто между папой и летучими мышами воздушный бой идет.

Турист с пустой коробкой по коридору носится, глаза выпучил, а что делать — не знает.

Кто-то кричит:

— Проводник! Почему воробьи в поезде?

Одна мышь — раз! — обратно в Колино купе. Старушка спит себе, ухом не ведет. Единственная на весь вагон. Мышь подлетает, в бабкин пучок вцепилась и повисла на гребенке вниз головой. Бабка спросонья ее — хвать! Помяла в руке, зачем-то понюхала.

— Господи, — говорит, — И-исусе! — и давай летучую мышь под подушку запихивать.

Один с чемоданом в коридор выскочил, две авоськи на плече.

— Кровососы! — вопит. — А-а-а!

— Закрой рот! Мышь влетит! — рявкнул вертолетчик, врезавшись в чемодан.

А мыши — со свистом, зигзагами, над головами! Сами с гулькин нос, а посмотришь на тени — пеликаны!

У полустанка поезд замедлил ход. Рядом со мной появился проводник:

— Что я тебе говорил?! А ты — «самолет, самолет»… — и он открыл окно.

— Кто? Окно? — турист подбежал. — Ух! Ух! — а закрыть не может. — Девочка! Стой здесь! Не пускай! Я сейчас!

Я влезла на выступ, руки растопырила. Вижу, прямо на меня мышь летит. Я — оп! — и голову нагнула.

Она фьють в окно!

За ней вторая — фьють!

— Три!

— Лена, уйди от окна! — кричит мама. — Надует! — а ко мне пробраться не может.

— Ловишь? — спрашивает снизу Коля.

— Ловлю! — говорю. — Ой! Четыре!

— Пять, шесть… — считает проводник.

— Семь!!! — кричу. — Их всех… сдуло!

— Что значит — сдуло?! — рассвирепел турист. — Кто окно открыл?!

— Да! — пробасил проводник. — Кто разрешил открыть окно во время движения поезда? Граждане, разойдитесь! Зачем так волноваться? Почему дети не спят?

«Ту-дух! Ту-дух! Ту-дух!» — стучат колеса. В туннель. Из туннеля. Мчится наш фирменный поезд с черными окнами: в туннеле черно, и небо черное, и чернее, чем небо, горы.

Интересно, найдут они свою пещеру? Мне кажется, найдут. Шумит поезд, укачивает. И вдруг колеса застучали совсем по-другому. Не застучали — загромыхали! И этот грохот срывался вниз и возвращался. Падал — и возвращался.

«Мост!» — я отодвинула занавеску, прижалась лбом к стеклу. Внизу была река. По реке плыл корабль, большой, весь в огнях.

— У-у-у! — загудел корабль. И наш поезд ответил:

— У-у-у…

На берегу Балтийского моря есть городок — Пумпури. Я приезжаю туда летом — к дедушке — на каникулы. И там, в Пумпури, через три дома от нас живет Дзинтар.

«Дзинтар» — по-латышски «янтарь». Это единственное, что я знаю по-латышски. А Дзинтар, хоть ему столько же лет, сколько мне, — умеет говорить и на русском, и на латышском.

Утром просыпаюсь, слышу — Дзинтар кричит:

— Ко ту сэди мая ка говэ?

Это значит «Что ты сидишь дома, как корова?» Мне дедушка перевел.

Я быстро оделась и выскочила на улицу.

— Смотри! — сказал Дзинтар и разжал кулак.

— Дзинтар принес дзинтар! — пошутила я, потому что у него в руке лежал кусочек янтаря.

— А у меня лучше, — я достала из кармана свой — большой, ярко-желтый. Такого янтаря во всем поселке ни у кого из ребят не было.

— При чем здесь это? — сказал Дзинтар. — Твой пустой, а тут — мумия мухи!

Смотрю — и правда муха. Только какая-то не такая. Не похожая на наших. И хоть мумия, а сидит там, как живая.

— Где взял?! — спрашиваю.

— На берегу. Замок строил и нашел. Идем — еще посмотрим.

У нас дорога к морю вся в сосновых корнях. На земле иголки с шишками валяются. А Дзинтар босиком — и хоть бы что!

Стали мы на берегу копать. Сверху песок сухой, а чем глубже — все мокрее и мокрее. До воды докопали, ничего не нашли.

— Бесполезно! — говорит Дзинтар. — Я понял: это очень редкая находка. Может, даже единственная на всем земном шаре.

— Почему?

— Потому что нашей мухе… наверное… сто миллионов лет!

— Ого!

— А ты как думала? — Дзинтар достал янтарь и посмотрел на свет. — Сейчас таких мух нету.

— Она, что, живого динозавра видела?!!

— Конечно, видела, — заявляет Дзинтар. — Наверное, на этом месте был лес… Деревья такие огромные! Четыре сосны в вышину и пять в ширину! А листья…

— С контрабас! — говорю я. — И динозавр идет! Шлеп! Шлеп! Травку щиплет.

— А муха летает вокруг… летает… з-з-з… з-з-з… Так и норовит укусить!

— Он хвостом себе по бокам — хлобысь! Хлобысь! Тут за ней этот — с крыльями — погнался! Огромный такой — забыл, как называется! А! Птеродактиль!

— Ага, пте-ро-дактиль!!! Хотел ее склюнуть, а она раз! На дерево! И в смолу…

— А потом смола превратилась в янтарь.

— Э, парень, — услышали мы чей-то голос, — продай камешек.

Сзади стоял человек в плавках и белой кепке. Я его часто на пляже видела.

Дзинтар помотал головой.

— Брось, держи рубль. Еще найдешь — дам еще.

— Нет, — сказал Дзинтар.

— Да чего ты уперся-то?

— Не дадим и все, — говорю. — Там же муха!

— Какая еще муха? — он забрал у Дзинтара янтарь и долго его разглядывал. — Э-э, ребята, эту вашу муху надо сдать в институт! Есть такой Институт насекомологии! Вот увидите — эта муха всю науку перевернет.

— А где такой институт? — спрашивает Дзинтар.

— В Риге, где ж еще! — сказал человек в белой кепке. — В общем, так: меня зовут Вадим. Мне как раз на пару дней в Ригу надо. Могу прихватить с собой эту вашу сенсационную находку.

Дзинтар молчал.

— Ладно, — вздохнул Вадим. — Есть у меня один знакомый, он как раз тут отдыхает. Ему покажу. Большой специалист. Да не бойся, верну. Завтра встретимся. На том же месте, в тот же час…

На другой день в то же самое время мы явились на встречу. Хоть с моря дул сильный ветер и на вышке развевался спасательный флаг, мы все равно искупались. Потому что не могли просто сидеть и ждать.

Вадим не шел и не шел.

— А вдруг он не придет? — говорю я.

— Придет, — отмахнулся Дзинтар. — Скорее бы только узнать, совершила наша муха переворот в науке или нет.

Мы еще раз искупались. Потом еще.

— «Переворот, переворот»… — я замерзла как цуцик. — Такую муху первому встречному отдать! Лучше б ее птеродактиль склюнул!