Оскар Хавкин - Всегда вместе

— Какая ты, Поля, терпеливая! — не то с завистью, не то порицая, говорит Зоя, отрываясь от книги. — Я бы грохнула эту железину об стену, чем так мучиться с ней!

Зоя сидит на табурете возле печки, поджав ноги. У нее на коленях небольшая, в толстом переплете книга.

— Должна же я закончить! — отвечает Поля. — Не бросить же, когда осталось только рукава догладить.

— Если не догладишь — не беда, — отзывается, кашляя, Зоя.

Крышка утюга, звякнув, вновь срывается. Поля косится на Зою и долго возится с металлической защелкой.

— Почему? — спрашивает она. — Почему, Зоя, ты меня осуждаешь? Словно я преступление делаю.

Зоя встряхивает косичками.

— Почему? — переспрашивает она. — Потому что твой лыжный костюм висит в шкафу. Комсомольский кросс, а ребята без тебя на тренировку ушли. Удивляюсь!

— У меня сегодня урок музыки, — оправдывается Бирюлина, — я не могу пропускать… Ты упрекаешь, а сама осталась дома…

— Зоя больна, — вмешивается Линда; она сидит за столом и учит уроки. — А впрочем, — Девушка заливается смехом, — может, она из-за Антона не пошла? Хоть от его ворчанья отдохнет!

— Антон во многом прав… — начинает Поля.

— Может, и прав, — упрямится Зоя, — а меня тоже зло берет. Будто клуб отрыли, чтобы туда не ходить! А вот Поля — секретарь комсомольской организации, а к старым артисткам ходит…

Утюг снова щелкает.

— Хоть бы ты веревкой прикрутила или проволокой, — говорит Зоя.

— Кончаю, Зоинька, — отвечает Поля. — А что ты плохого находишь в артистке? Она очень культурная женщина.

— А я бы ни за что не пошла, — возражает Зоя. Она вызывающе смотрит на Бирюлину. — Чтобы меня, как куклу, вертели-повертывали: «садитесь», «встаньте», «улыбнитесь»!

— Не в этом дело! И не мне ее учить, она старше меня, — говорит Бирюлина.

Она отставляет утюг на край стола и рассматривает платье: складок нет, платье будто только что из магазина.

— От твоей артистки за версту старым режимом пахнет, — уже не сдерживая себя, говорит Зоя.

Поля Бирюлина поводит плечами:

— Ты вот Тургенева «Дворянское гнездо» читаешь. Из рук не выпускаешь!

— Сравнила! — вспыхнула Зоя. — «Дворянское гнездо» у Тургенева и «дворянское гнездо» на Новых Ключах!

— Почему же? — вмешалась в разговор Линда. — Почему дворянское? Потому что у нее в доме любят музыку, потому что у нее можно научиться вышивать?

Зоя фыркнула:

— Будто я против музыки. Ты скажи, почему она Сережу не хочет пускать в тайгу? Сережа вчера какой расстроенный был! Семен Степанович говорит: «Пусть идет, крепче станет», а Альбертина Михайловна: «Не пущу!» Сережа сам рассказывал… А Митенька Владимирский так совсем испортился. Волосы расчесывает проборчиком, как на манекене. Флакон духов каждый день на себя выливает. Франтик!

Линда все улыбается, только нежная кожа на ее щеках засветилась румянцем.

— Не в этом, Зоя, дело, — рассудительно говорит Поля. — Пусть одевается и прихорашивается. Но ведь жалко на него смотреть, когда к доске вызовут. И в этом ты, Линда, виновата: что за дружба, когда он на каждом уроке заваливается!

— Вчера в клуб пришел, гордый-прегордый, голову во все стороны поворачивает. — Зоя встает, прохаживается по комнате, передразнивая Митю. — Я думаю, что с ним? Оказывается, новый галстук надел — в розовых крапинках — и фасонит.

Она вновь садится к печке, берет в руки книгу.

— Ты тоже хороша! — сердится Поля. — Каждый день — в клуб. Конечно, для уроков времени нехватит.

Зоя выпрямляется, и книга падает, гулко стукнув об пол толстым переплетом.

Линда взглядывает в окно и громко смеется:

— Девочки, Ванюша-то за Борисом гонится! Разозлился!

Девочки сгрудились у окна. С минуту они следят за мелькающими на Джалинде мальчиками.

— А все-таки, Зоинька, — мягко говорит Поля, — если ты сегодня придешь позже десяти…

— Ну и что? Ну и приду! — упрямо мотает косичками Зоя, не отрывая плаз от окна. — Сегодня новая картина.

Лицо Поли становится строгим:

— Будем обсуждать на комсомольском собрании.

— Больше некого, кроме меня! — запальчиво отвечает Зоя. — Мальчишек боишься, вот и напустилась на меня! У Мити Владимирского по русскому двойка… У Вани Гладких по алгебре двойка…

— Девочки, когда Андрей Аркадьевич обещал притти? — меняет разговор Линда.

— После обеда, — отрывисто отвечает Зоя.

Она подходит к печке, поднимает книгу, наугад раскрывает ее и упирается локтями в колени. Поля, внимательно проследив за всем этим, недовольно говорит:

— Ну вот, после обеда… А мальчишки пропали. Ну как же теперь? Опоздают! Чувствую, что опоздают!

— Да нет же, Поля, — говорит Линда, — ведь до Чичатки всего восемнадцать километров. А они с утра ушли.

— Это правда, — успокаивается Поля.

— А главное, там Антон, — уверенно говорит Зоя. — Я Антона знаю с пятого класса. Он за четыре года ни разу к обеду не опоздал.

Молчание.

— Зоинька, ты анатомию выучила? — осторожно спрашивает Поля.

— Один раз читала, — неохотно отвечает Зоя.

— Зоинька, дорогая, оставь книгу, позанимайся, — ласково говорит Бирюлина.

— Да, как же! Борис скоро придет и отнимет. Это его книга.

— Давай вместе, — предлагает Линда.

Поля благодарно смотрит на нее.

— До свиданья, девочки, я скоро, — говорит она. — Не забудьте Андрея Аркадьевича встретить!

— А Сережу скажи, чтобы отпустила! — кричит ей вслед Зоя. — Слышишь?

Поля оборачивается:

— Слышу, Зоинька, скажу. Ты не думай, что я со всем согласна.

Взобравшись с ногами на табурет и подперев кулачками подбородок, Зоя смотрит на Линду.

«…Грудная клетка образуется позвоночным столбом и ребрами… Ее форма приближается к форме конуса…»

А может, Зоя и не слушает — думает о своем?

Поля Бирюлина вздыхает и тихонько прикрывает за собой дверь.

Из глубины интернатского коридора прогремел зычный голос:

— Зойка, догоню — плохо будет! Книгу верни!

Зоя собралась ответить что-то очень дерзкое, но застыла, обеими руками прижав к груди книгу. С улицы в коридор входили Хромов и Варвара Ивановна.

— Ой, это вы! — Вихрева кинула уничтожающий взгляд в сторону Бориса Зырянова: — У мальчишек грязно, идемте к нам.

Сначала возле Хромова были только девочки: синеглазая Поля Бирюлина, беспокойная Зоя Вихрева и улыбающаяся Линда Терновая.

Ребята входили по одному, по-двое, потом целой гурьбой.

Они обсуждали поход на Чичатку. Трофим подтрунивал над Сеней Мишариным, потерявшим по дороге варежку. Антон, вошедший в комнату последним, старательно жевал булку.

Ваня Гладких и Толя Чернобородое вошли, продолжая между собою спор, но замолкли, увидев учителей.

— О чем это вы? — спросила Варвара Ивановна.

Толя Чернобородов объяснил: