Луис Сашар - Я не верю в монстров

У Джеффа теперь тоже всё было нормально. Так он сказал Карле.

Он пришёл к ней в кабинет и объявил:

— Мне больше не нужна помощь. У меня восемь друзей. Мы играем в баскетбол на большой перемене и в обед, и я лучший игрок в команде.

— Прекрасно, Джефф, — сказала Карла. — Я тобой горжусь.

— А у вас сколько друзей появилось? — спросил он.

— Я не веду им счёт, — сказала Карла.

— У меня восемь, — сказал Джефф.

— Мне всегда казалось, — сказала Карла, — что в дружбе важно не количество, а качество.

— Восемь, — повторил Джефф. — А с Брэдли я больше не дружу.

— Мне очень жаль.

— Да? А мне ни капельки не жаль. Я его ненавижу. И вообще, — он оглядел комнату, — я ему фингал поставил! — Он быстро глянул на Карлу, чтобы понять, догадалась ли она, что он врёт, потом отвёл глаза.

— А что стряслось? — спросила Карла.

— Да он приставал ко мне всё время. Куда я, туда и он. Я ему говорю «проваливай», а он всё лезет и лезет. На самом деле я никогда и не хотел с ним дружить. С ним вообще никто дружить не хочет. А главное, заявляет мне: «Дай доллар, а то я в тебя плюну!» Думал, он будет мне угрожать, а я буду терпеть? Ну уж нет. Короче, он замахнулся, а я увернулся и дал ему в глаз. Я не хотел драться, но у меня не было выбора.

Это был сокращённый вариант. Джефф уже рассказал эту историю восьми своим новым друзьям, и обычно она бывала гораздо длиннее.

— Так что мне теперь незачем ходить к психологу, — заключил он, — раз у меня уже восемь друзей.

— Ладно, Джефф, если ты и правда так считаешь, — сказала Карла.

— А то они могут подумать, что я с приветом или вроде того, — объяснил Джефф.

— Конечно, не нужно, чтобы они так думали.

— Так что, мне можно идти?

Карла кивнула.

— Но если когда-нибудь надумаешь поговорить, приходи, пожалуйста, в любое время. — Она улыбнулась. — Даже если тебе захочется просто ненадолго уйти с урока.

Он вышел из кабинета, радуясь, что наконец-то вырвался и не обязан больше туда ходить.

Возвращаясь в класс, он прошёл мимо женского туалета. Он остановился, покачал головой и усмехнулся про себя. Ему казалось, что с тех пор, как он по ошибке забежал туда, прошла уже целая вечность. «Какой же я был идиот», — подумал он.

Он улыбнулся странной улыбкой: растянул рот так широко, что непонятно было, улыбка это или гримаса.

Коллин зашла в кабинет Карлы.

— Я на минутку. Только сказать, что мне нельзя с вами разговаривать.

— Родители не подписали разрешение?

— Ага, и не подпишут. Знаете, что они сказали? Что нанимать психолога в школу — пустая трата денег. Говорят, сперва пусть выйдет замуж и нарожает детей, а потом уж учит нас, как нам своих воспитывать.

Карла пожала плечами.

— Говорят, если у меня какие-то проблемы, чтоб я сразу им всё рассказывала. А сами не слушают, когда я им рассказываю. — Она вздохнула. — Ладно, это уже не важно. У Джеффа теперь и без Брэдли полно друзей.

— Восемь, — с улыбкой уточнила Карла.

— Значит, я теперь могу пригласить на день рожденья одного Джеффа, без Брэдли. И ещё могу позвать парочку его новых друзей. Энди, например, симпатичный. А вообще, я бы не могла пригласить Брэдли, даже если б хотела, потому что Мелинда — моя лучшая подруга, ну, не считая Лори, и она подбила Брэдли глаз.

Коллин быстро зажала рот рукой, потом медленно убрала руку.

— Это был секрет, — сказала она. — Мелинда просила, чтобы никто не узнал.

— Я никогда никому не пересказываю того, что слышу в этой комнате, — заверила её Карла.

— Это хорошо, — сказала Коллин. — А то Мелинда меня убьёт.

— А ты уже пригласила Джеффа на день рожденья?

— Пока ещё нет, но приглашу. Я знаю, что я ему нравлюсь, потому что когда я говорю ему «привет», он всегда отвечает «привет», и тогда мне делается страшно. Потому что я не знаю, что сказать дальше. Жалко, что вы не сможете мне помочь. Почему родители такое про вас наговорили? Они ведь вас даже не знают.

— Они хотят как лучше для тебя, — сказала Карла. — Многие считают, что психологу не место в школе. — Она опять пожала плечами. — Наверно, твои родители боятся, как бы я не заморочила тебе голову всякими дурацкими идеями.

— Привет, Брэдли, — сказала Карла. — Как я тебе рада! Спасибо, что пришёл меня повидать. — Она протянула ему руку.

— Я сам себе дал в глаз, — сказал он, проходя мимо неё. Он не хотел, чтоб она подумала, что его ударил кто-то другой. — Меня никто не может побить, только я сам.

— Больно? — спросила она.

— Нет, — ответил он, усевшись за круглый стол. — Мне никто не может сделать больно, даже я сам.

Она села напротив. На ней была светло-голубая рубашка, вся в жёлтых мышах. Рубашка была цвета её глаз. Мыши — цвета её волос.

— Я хотел кого-нибудь побить, — объяснил он, разглядывая её рубашку. — Но, если бы я побил кого-то другого, мне бы влетело, так что я ударил сам себя.

— А почему ты хотел кого-то побить?

— Потому что я его ненавижу.

— Кого?

— Всех.

— Потому ты и ударил себя? Ты себя ненавидишь?

Он не ответил. Он решил, что это очередная ловушка.

— Ты себе нравишься? — спросила она.

Этот вопрос тоже показался ему подозрительным.

— Может, ты говоришь, что тебе никто не нравится, потому что на самом деле ты сам себе не нравишься.

— Я себе нравлюсь, — сказал он. — Вот кто мне не нравится, так это вы!

— А расскажи, что тебе нравится в себе самом?

Он сердито посмотрел на неё.

— Мне ты нравишься, — сказала она. — Я столько хорошего в тебе вижу! Но я хочу, чтобы ты мне рассказал, что тебе самому в себе нравится.

— Я не могу больше говорить, — сказал он.

— Почему?

— Я болен. Доктор сказал, мне нельзя разговаривать. Чем больше я говорю, тем сильнее заболеваю.

— Похоже, это опасно.

— Ещё бы! Я и так уже чересчур много говорю, и всё из-за вас. Меня, наверно, сейчас вырвет.

Карла кивнула.

— Ни слова больше, — сказала она. — Лучше посидим и помолчим. Когда просто молча сидишь рядом, можно многое узнать друг о друге. — Она показала, как запирает рот на замок, а потом глотает ключ.

— Да вы с приветом, — сказал Брэдли.

— Мне это многие говорят, — признала она и прижала палец к губам.

Они сидели молча. Брэдли ёрзал на стуле. Глаза его всё время бегали по комнате. Он заложил руки за голову и откинулся назад, потом вытянул руки вперёд и скрестил на груди, потом выпрямил и опустил.

Ему не нравилось молча сидеть рядом. Он боялся, как бы она не узнала о нём слишком много.

— Я, наверно, могу немножко поговорить, — сказал он.

— Нет, я не хочу, чтобы ты заболел, — сказала Карла. — Ты мне очень дорог.

— Доктор сказал, немножко разговаривать можно. Но только чуть-чуть.

— Ладно. Поговорим о школе?