Тамара Михеева - Лысый остров

— Интересный, наверное, анекдот рассказал.

И мы с ней тоже, наконец, засмеялись.

Третья пара дельфинов сменилась, таща меня на буксире. Замёрз я страшно, у Роськи посинели уже не только ногти и губы, но, кажется, даже щёки. День был не очень жаркий, вода не успела прогреться. Один раз я, кажется, уснул или потерял сознание, потому что ощутил какой-то провал в памяти, а очнулся оттого, что Роська кричит.

— Громкая птица! Тьфу ты, чтоб вас! Вертолёт! Листик, очнись, вертолёт!

Над нами завис вертолёт. Наверное, с Большой земли к нам на поиски прислали…

— Э-эй! Мы здесь! — кричали мы и махали руками.

Но вертолёт повисел секунду и плавно ушёл в сторону земли.

— Почему? Куда он? — Роська посмотрела на меня так, будто я был пилотом вертолёта.

А дельфины вдруг поменяли курс и понесли нас в открытое море. Но не успели мы испугаться, как увидели приближающуюся моторную лодку с флагом Центра. В лодке мачтой высился Иван Петушков.

Я, Роська и Максим сидели на Хребте Дракона. Рядом со мной развалился Гаврюша. Он теперь не отходил от меня ни на шаг.

Около его живота пригрелся видимый Репей, который вернулся в Посёлок ещё раньше нас. Наверное, он знает какие-то тайные шуршунские тропы.

— Топлива до Посёлка бы не хватило, — рассказывал Максим. — Я до Холмов дотянул, а там пешком. Прихожу — тишина, все спят ещё, раннее утро всё-таки. Я к Степанову, а у него на двери табличка: «Я на работе». Ну, думаю, всё, где я буду искать его засекреченный кабинет? Метался-метался по второй линии.

— А тётя Глаша тебе почему не помогла? — удивился я. Тётя Глаша — это сторож. — Вызвала бы его по внутреннему.

— Да спала она. Я думал: чего там, сам найду. С самолётом справился, а какой-то кабинет найти не смогу? Ну и… как заяц, бегаю по этой второй линии… И такая ярость меня взяла, я как крикну: «Степанов! Спасите!»… Ну, в общем, как ты, Рось, и говорила. Смотрю — вот он, кабинет. Степанов оттуда выскочил, обнял меня и чуть не плачет, честно. «Максимушка, — говорит, — слава Богу…» — Максим смущённо потёр переносицу.

— Почему же вы так долго? — укоризненно спросила Роська.

— Так не было ничего! И катер, и вертолёт — всё на поисках. Они нас круглосуточно искали. Степанов пока с ними связался, пока вернулись, пока то да сё… тут ещё Вероника прибежала, — Максим опять потёр переносицу и улыбнулся растерянно. Видимо, без слёз и объятий не обошлось, а этого от Вероники Максим никак не ожидал.

— Я хотел со спасателями на вертолёте лететь, но меня не пустили.

Потом мы рассказали, что и как было. Максим благодарно погладил Репейника.

— Ребята, я ничего не сказал про «Ласточку». Понимаете… дядю Фаддея просто убьют за это. Я сказал, что мы пришли к анулейцам через Холмы. Согласны?

Конечно, мы были согласны.

Максим сдержал своё слово: мотор от «Ласточки» утопил в море.

— Лучше бы сделал что-нибудь полезное с ним, — проворчала Роська, глядя мотору вслед.

— Нет, — вздохнул Максим. — Тогда мне всегда будет хотеться поставить его опять и полетать.

«Ласточка» так и осталась в Холмах. Это было не очень далеко от Зелёного Холма, и иногда мы приходили туда играть. Мы съездили на Большую землю, навестили дядю Фаддея. Он ещё не мог шевелиться и разговаривать, но врачи сказали, что он идёт на поправку и пусть не скоро, но сможет вернуться к работе. Мы рассказали ему о наших приключениях. Он слушал, а по щекам текли слёзы.

Ещё мы зашли к Варе Петушковой. У неё родились близнецы: Соня и Саня. Мы подумали и подарили им по анулейскому амулету, которые вручил нам Вождь.

На следующий день после возвращения я сидел под Чудо-Юдом. Мне хотелось посидеть вот так, чтобы никого вокруг не было, и обо всём подумать. Вдруг я увидел Онтовых — ИА и тётю Свету. Я знал: их вызвал Степанов, чтобы рассказать про Игоря. Они шли от него. Медленно шли и глаз не поднимали, смотрели в землю. Когда они проходили мимо Чудо-Юда, я услышал, как И А сказал:

— Лучше бы он погиб.

А тётя Света заплакала.

Игоря искали в лесу еще целую неделю, но так и не нашли. У братьев Казариновых пропала одна весельная лодка. Возможно, Игорь добрался до Поселка, украл лодку и доплыл на ней до Большой земли. Онтовы уехали с Лысого. Мы больше никогда их не видели.

А Стеша умерла.

— Я обнаружил у нее в крови странное вещество, — сказал Георгий, — голубое, светящееся и… состав его не имеет аналогов. Мало того: оно не разлагается на известные мне составляющие, а я неплохой химик. Звучит, как очередная теория моего отца, но я могу предположить, что это вещество внеземного происхождения.

Афалина Жанна родила чудного дельфинёнка. Нам разрешили назвать его Локи.

У нас оставалось еще одно дело, очень важное, но мы просто не знали, как к нему подступиться.

— Ладно, пошли, сколько можно тянуть! — сказал Максим наконец и похлопал по своему карману, где лежала степановская тетрадь.

Через пять минут мы звонили с вахты Центра в приёмную Степанова.

— Приёмная Степанова, здравствуйте.

— Ксюша, это я — Листик. Нам срочно надо к Андрону Михайловичу.

— Андрон Михайлович занят.

Мы знали, что Степанов готовится к официальному визиту к анулейцам, который назначен на завтра. Тем более мы должны подготовить его. Ведь он ничего не знает! Не знает, что его там ждёт сын!

— Ксюша, — сказал я самым проникновенным голосом. — Это очень важно, и это касается его завтрашней поездки.

Ксюша помедлила.

— Хорошо, я спрошу.

И через минуту:

— Подходите.

— А кабинет не спрячется? — уточнил Максим.

— Нет, — усмехнулась в трубку Ксюша.

Степанов вышел к нам навстречу.

— Что у вас? — спросил он недовольно.

Как и мой папа, он терпеть не может, когда его отвлекают. Но тут он увидел в руках у Максима свою тетрадь.

— Что это… у вас?

— Это ваша, — сказал Максим. — Игорь украл, а потом отдал нам. Возьмите.

Степанов взял. Отрешённо как-то перелистал, сказал «спасибо».

— Андрон Михайлович… — сказала Роська. — Мы должны сказать вам кое-что…

— Важное, — добавил я.

Степанов как-то занервничал. Потом я понял, что ему было неудобно, что эту тетрадь кто-то читал. Всё-таки это он только для себя писал, не для посторонних.

— Ну, зайдите, — сказал он, пропуская нас в кабинет.

В кабинете было всё, как раньше: стеклянные шкафы с ракушками, морскими звёздами и кораллами, контрабас в углу; анулейский нож на стене. Теперь я знал, откуда он у Степанова.

— Садитесь, герои.

Мы сели.

— Ну?

Как же начать? Как же сказать? Мы переглянулись, и никто не решался.

— Андрон Михайлович, — сказала, наконец, Роська, и голос у неё был такой, как будто она говорит со смертельно больным человеком. — Там, у анулейцев есть мальчик… Локи.