Луиза Олкотт - Юность Розы

Едва дверь за ней затворилась, как Роза отодвинула тарелку, подошла к дяде Алеку и взглянула на него с такой мольбой, что он поспешил отложить газету в сторону.

— Дядя, это очень серьезное дело, и мы должны принять в нем участие. Вы как опекун Фиби, я как ее сестра, — торжественно начала Роза. — Вам часто приходилось разочаровываться во мне, но я в вас не разочаруюсь никогда. Вы слишком умны и добры, чтобы из-за светской гордости или расчета лишить вашего расположения Арчи и Фиби. Ведь вы не оставите их?

— Никогда! — твердо сказал дядя Алек.

— Благодарю вас! Благодарю! — воскликнула Роза. — Раз вы и бабушка на нашей стороне, нечего бояться!

— Тише, тише, дитя мое. Я не намерен покидать наших влюбленных, но им необходимо все хорошенько обдумать. Конечно, я расстроен: Арчи слишком молод, чтобы распоряжаться своей жизнью, да и Фиби готовилась к другой судьбе. Но ты же знаешь, пожилых людей всегда расстраивает, когда ломаются их планы, — прибавил он уже веселее, потому что Роза помрачнела от его слов.

— Тогда зачем пожилые люди строят планы за молодых, а потом сами расстраиваются? Мы вам очень благодарны, но в юности нельзя все время быть трезвыми, осторожными и благоразумными. Лучше уж вообще ничего не планировать, — Роза рассуждала об этом, не сомневаясь, что даже у «самого лучшего на свете дяди» есть планы на ее счет.

— Ты совершенно права, мы не должны этого делать, но удержаться трудно, — искренне сознался доктор Алек и поспешно прибавил, снова возвращаясь к молодым людям. — Я рад, что Фиби прямо обратилась ко мне сегодня утром и рассказала все, как на духу. Она не говорила, но я и так понял, что она любит Арчи всем сердцем. Однако она готова отказаться от своей любви, потому что встретит сопротивление родни. Она намерена тотчас уехать и тем кончить все дело. Как будто можно что-то исправить, бедное дитя!

Мягкосердечный дядя глубоко вздохнул, отчего негодование Розы, вызванное дикой фантазией Фиби так бессмысленно уничтожить свою любовь, как-то ослабло.

— Вы-то не считаете, что ей нужно уехать?

— Думаю, что она все равно уедет.

— Мы не должны отпускать ее.

— Мы не имеем права ее удерживать.

— Дядя! Ну, как же! Фиби наша, мы все так ее любим!

— Она взрослая, мы не имеем над ней никакой власти. Мы помогали Фиби в течение нескольких лет, но это не дает нам права обременять ее нашим благодеянием. Мы должны предоставить ей полную свободу. Если она уедет, несмотря на любовь Арчи, мы должны отпустить ее с божьим благословением.

Тут внезапно вмешалась тетушка Изобилие. Она заговорила как человек, пользующийся авторитетом. Верная старым традициям, она искренне полагала, что даже любовь следует им подчинять.

— Семейство должно собраться и решить, что лучше для детей. А они, конечно, обязаны будут покориться голосу разума и не совершать необдуманных поступков. Что касается меня, я так поражена этим известием, что ничего не могу сказать, пока не увижу Джесси с сыном. Джейн, убирай со стола и подай мне горячей воды!

На этом утреннее собрание окончилось, и старая леди могла теперь собраться с духом за мытьем чашек. Роза ушла к Фиби, а доктор Алек к себе, смеясь в душе над крушением брачных планов дяди Мэка.

Кэмпбеллы никогда не рассказывали о своих делах посторонним, но, будучи очень дружной семьей, обсуждали сообща всякое событие, касающееся членов семьи. Каждый высказывал свое мнение или чистосердечно давал совет. Поступок Арчи шокировал родню, в особенности теток; они гомонили, как стая птиц, когда птенцы впервые вылетают из гнезда. Добрейшие женщины с утра до вечера усиленно кивали чепцами, обсуждая дело со всех сторон, но все-таки не могли прийти к какому-то одному решению.

Мальчики приняли известие гораздо спокойнее. Мэк единственный открыто высказывался в пользу Арчи. Чарли считал, что предводителю следовало быть умнее, а Фиби назвал «сиреной, околдовавшей благоразумного юношу». Стив был возмущен и долго разглагольствовал о долге, о чести семьи, об опасности неравных браков. Правда, его возмущение было не вполне искренним: в душе он сочувствовал Арчи, потому что сам был влюблен в Китти Ван. Уилл и Джоржи, которые, к несчастью, оказались дома на каникулах, называли это славной штукой, а маленький Джеми страшно досаждал старшему брату, допрашивая его, что чувствуют люди, когда они влюблены.

Отчаяние дяди Мэка было до того комично, что даже привело дядю Алека в веселое расположение духа: он один знал, как глубоко огорчился старик оттого, что не состоялось сватовство, о котором он так долго мечтал.

— Я никогда больше не стану предаваться глупым мечтам, пускай эти юные бездельники женятся, на ком хотят. Теперь я ко всему готов. Если Стив приведет в дом дочь прачки, а Мэк убежит с нашей хорошенькой горничной, я скажу: «Да благословит вас Бог, дети мои!» Это все, что остается делать современным родителям, — произнес он с грустной покорностью. После этих трагических слов дядя Мэк умыл руки и заперся в своей конторе, чтобы переждать бурю.

Бедняга Арчи в это время втайне разделял детское желание Розы — чтобы теток было не так много. Каждое слово заинтересованных в этом деле родственниц все дальше и дальше отдаляло его от возможности счастливого исхода дела. Он с радостью поселился бы на необитаемом острове, чтобы спокойно наслаждаться своей любовью.

Все, что говорилось в доме, подкрепляло решение Фиби уехать и доказывало Розе, как она жестоко ошибалась, надеясь склонить членов семьи на свою сторону. У добрых теток, как у большинства женщин, предрассудков было предостаточно. Вскоре Розе стало совершенно ясно: доказывать им, что любовь Арчи к Фиби не преступление, так же бессмысленно, как биться лбом об стену.

Мать Арчи в душе надеялась назвать дочерью Розу — не ради состояния, а потому что по-настоящему любила племянницу. Теперь ей пришлось расстаться со своей мечтой, и она достойно скрыла разочарование. Из любви к сыну она старалась быть приветливой с Фиби. Однако девушка сразу почувствовала, что ей не очень рады, и окончательно утвердилась в своем решении уехать.

Тетя Джейн называла все это романическими бреднями и советовала тете Джесси быть «мягкой, но непреклонной». Тетя Клара была ужасно озабочена, «что скажут люди, когда наш мальчик женится неизвестно на чьей дочери». Тетя Майра в самых мрачных красках изображала неизвестных родственников Фиби как людей дурной репутации. Она предрекала, что они явятся, откуда ни возьмись, как только прознают, что влюбленные поженились.

Эти предсказания так напугали тетушку Изобилие, что она сделалась глуха к добрым побуждениям своего сердца и, прикрываясь достопочтенной прабабушкой леди Марджет, как щитом, твердо отказалась дать согласие на брак, компрометирующий фамильное имя Кэмпбеллов.