Иван Синельников - Подсолнушек

— Как?!

— С обеда пропал. Как в воду канул, баловник!

— Куда же он пропал… Найдут! Не иголка! — сказал Сидорчук.

— А вот и не нашли.

Сидорчук повернул коня обратно.

Прежде всего он поехал к бугру, где ему почудился загадочный крик ночной птицы. «Возможно, это Лешка, — думал объездчик. — До чего беспокойный хлопец! Сам не спит и другим не дает…»

Хаджи Мурат, казалось, тоже был недоволен поведением Лешки. Он лениво отмахивался хвостом и вскидывал голову.

Где-то за лесополосой, как швейная машина, трещала жатка. С шоссе, ведущего к элеватору, доносились охрипшие сигналы грузовиков. Но ничего такого, что напоминало бы о Лешке, Сидорчук не встречал.

Его ослепил свет автомобильных фар. Заскрежетали тормоза, огромный самосвал с зерном остановился. Невидимый в потемках голос спросил:

— Ну как, не нашли этого бродягу Лешку?

Сидорчук по голосу узнал шофера Еремина из соседнего колхоза.

— А ты откуда узнал о Лешке?

— Боже мой! Об этом знает весь район! По радио передавали!

— Поганое дело, — сказал объездчик. — Он себе спит где-нибудь на скирде и байдуже, а народ всколгатился.

Долго еще взглядом провожал Сидорчук удалявшийся красный огонек самосвала.

Перед рассветом стало свежее. Упавшая роса сломила духоту ночи и скатала в шарики дорожную пыль. Под топот копыт, уронив повод, Сидорчук задремал. Когда он встряхнулся, кругом были незнакомые места. Стояли скирды соломы. От них убегали к лощине ряды колхозных хат. На дне балки виднелся колодец и чернела верба. По этим приметам Сидорчук узнал колхоз «Степана Разина».

— Эге, Муратка, — сказал он коню. — Мы с тобой отмахали восемнадцать километров! Поедем назад: тут не может быть Лешки.

Рассветало. На востоке, как лампас на казачьих шароварах, заалела кромка зари. Небосвод накалялся больше, и вдруг, прорвав гряду облаков, на землю хлынули потоки света.

Сидорчук зажмурился, привстал на стременах, сладко потянулся. Утомленный бесплодными поисками, он посмотрел вокруг. Степь, как небо, опять казалась бесконечной. Где-то здесь незримой песчинкой затерялся человек — Лешка. «А может, его уже нашли? — подумал объездчик. — Может, зря мытарим?»

— Муратка, поедем ко двору!

Через полчаса гимнастерка на спине объездчика покрылась темными пятнами пота.

Справа в подсолнухах что-то заворочалось. Дрогнули и закачались шляпки.

Хаджи Мурат насторожился, вытянул шею. Через минуту на тропинку вышел Лешка.

Это произошло так неожиданно, что Сидорчук не верил глазам. Он не узнал мальчика.

— Лешка! — радостно и удивленно крикнул он. — Тебя и родная мать не узнает!

Майка на Лешке была изорвана. В одной руке он держал пистолет, в другой — подсолнух. Время от времени выковыривал семена и не прожевывая глотал их вместе с кожурой.

— Ты что тут делал? — допытывался Сидорчук.

Лешка перестал жевать:

— Я хочу к маме…

— Вот мамка тебе и всыплет, чтоб далеко не бегал, — рассердился Сидорчук. — Садись!

Очутившись на коне, Лешка стал рассказывать о своих приключениях.

— Я, дяденька, перепельчиков нашел. Стал их кормить жучками, они не едят.

— Еще что нашел?

— Гадюку. Живую. Хотел ее застрелить из пистолета. Она как зашипит!

— Не укусила?

— Нет. Прибежал еж. Он стал драться с гадюкой, а я в ямку захоронился…

Хаджи Мурат заработал ногами веселее. Он прядал ушами, мотал головой и выстукивал копытами о сухую землю.

Лешка, оборвав рассказ, спал. Придерживая его, Сидорчук думал: «Гляди-ка, такой сморчок, а не пропал! Значит, нигде не пропадет и получится из него в конце концов добрый казак!»

Скучна и однообразна степь в конце лета: трава выгорела и поникла, полевые цветы засохли и потеряли первоначальную свежесть. Не трещат кузнечики, не пересвистываются суслики, изредка пролетит ворона и долго видно, как она, махая крыльями, кружит над курганом. Вот показался пассажирский самолет. Неотступно следуя за ним, перескакивая балки и овраги, словно привязанная к фюзеляжу веревкой, волочится по земле крылатая тень. Скрылся самолет, и опять пусто кругом.

Степка с матерью возвращались из сада. Степка, сняв сандалии, топал босиком. За Степкой увязалась небольшая серая дворняжка Гомчарка. Хвост она держала кверху, одно ухо торчало вровень с хвостом, другое, покалеченное в битвах с уличными собаками, болталось как тряпка.

Гомчарка принадлежала к той породе дворняг, которые по приказу хозяина могут очертя голову ринуться в огонь и воду.

Степка собирался с ней охотиться и выступать в цирке. Для того чтобы она была настоящей цирковой собакой, он научил ее разным штукам: ходить на задних лапах, взбираться на голубятню по лестнице-стремянке и есть ягоды шелковицы. Есть ягоды собака отказывалась. Степка садился на нее верхом, зажимал голову коленями и насильно кормил. Зубы у Гомчарки от ягод стали совсем черными.

Гомчарка время от времени останавливалась, нюхала землю и посматривала на хозяина.

Когда переходили Сухую балку, Гомчарка свернула направо и пошла по узкой тропке. Пройдя несколько метров, она остановилась, вопросительно смотря на Степку. «Что стоишь? — как бы спрашивала она. — Ступай за мной».

Степка подумал: «Может, она напала на лисий след или учуяла зайца?»

— Ма! — обернулся он к матери. — Ты иди. Я тебя догоню!

Степка последовал за Гомчаркой.

Из-за поворота выскочил пассажирский поезд. Он так катил на своих колесах, точно хотел обогнать пролетавший над степью самолет.

Гомчарка привела Степку к заброшенному кирпичному заводу.

Не без робости Степка прошел через заросший репейниками двор и очутился в полутемном сводчатом помещении. Ни рам, ни стекол в нем не сохранилось. Штукатурка с потолка обвалилась, пол устилали битые кирпичи, а сквозь дырявую крышу просвечивало небо. Степка заглянул за перегородку, увидел прорубленную в полу квадратную дыру. Из нее тянуло сыростью и сквозняком.

— Пещера! — шепотом сказал Степка.

Вероятно, здесь когда-то находился склад для хранения имущества. Теперь же было темно и пусто, как на дне высохшего колодца. «Но, кто знает, быть может, там осталось что-нибудь интересное? Был бы здесь Алеша — вдвоем бы они осмотрели пещеру, одному лезть страшно», — так думал Степка.

— Ладно, — сказал он. — Завтра прибежим вдвоем.

…Странная штука — степь! Балки, бугры и со всех сторон небо. Сколько надо топать, чтобы добраться до ее конца? Неведомо, куда шагают на железных ногах мачты силовой линии. Но вот взойдешь на бугор и неожиданно видишь город. На Дону нет другого города краше, чем тот, в котором живет Степан Антонович Ярцев (так величает Степку мать).