Юрий Иванов - Роман-газета для юношества, 1989, №3-4

…Я рад, что дочь! Рад, что именно дочь! Рад со многих точек зрения, о которых я раньше не думал.

На воздух. В люди. В общество. Как хорошо быть папкой. Как хорошо жить на земле. Дай мне твою малюсенькую рученьку и пойдем. Я буду помогать тебе. Мы будем шагать вместе — ты, я, мама.

Эти строки написаны в октябре 1937 года.

В марте 1940 года в письме директору Ленинградского индустриального института профессор Баумгарт писал:

«Заканчивающий под моим руководством свою аспирантуру инженер Черваков Михаил Сергеевич находится в данное время в катастрофически плохом состоянии здоровья. Только самые экстренные и решительные меры могут сохранить его жизнь.

Как мне представляется, такие меры совершенно необходимо принять не только из соображений надлежащего подхода к человеку, но и учитывая совершенно выдающиеся способности тов. Червакова как научного сотрудника. Несмотря на тяжелую болезнь, сковывающую на протяжении ряда лет его деятельность, им за последнее время было написано несколько работ совершенно оригинального характера. Все они представляют большой научный и практический интерес…

По мнению врачей, решительная помощь может быть ему оказана немедленным направлением его в санаторий обкома партии в город Пушкино.

Очень прошу Вас сделать возможное для скорейшего предоставления тов. Червакову места в указанном санатории. При этом необходимо иметь в виду, что личные средства тов. Червакова весьма незначительны и поэтому не может быть и речи о приобретении им путевки в санаторий за его собственный счет».

Через два месяца отца не стало. Он умер в 29 лет от туберкулеза легких.

В Ленинград я приезжаю часто. Прямо с поезда еду на трамвае через весь город на Выборгскую сторону, в Лесное, к общежитиям Ленинградского политехнического института. Общежития стояли здесь и до войны. В одном из них на бывшей Прибытковской улице в доме № 18 в 110-й комнате жили мои молодые родители. Сюда привезли они меня из Надеждинской больницы на долгую счастливую жизнь.

Наш дом уцелел в войну. Я отыскала его солнечным майским утром в глубине тихой улицы, когда мне было уже двадцать лет. Большой, мрачный, темного кирпича, с одинаковыми трехстворчатыми окнами по фасаду, он волновал так сильно, что перехватило дыхание.

Я села на скамью во дворе. Скамья, вся в подвижных солнечных пятнах, была шершавой, холодила руки. Я развернула желтые тюльпаны и положила рядом. Не шелестел ветер, не долетали с улицы трамвайные звонки, только хлопала время от времени входная дверь студенческого общежития да пела в высоких деревьях какая-то звонкая птица.

«Храни меня, мой талисман, храни меня во дни гоненья, во дни раскаянья, волненья: ты в день печали был мне дан…»

ИЗ РАЗГОВОРОВ С ДЕТЬМИ:

— Мальчишка, у которого есть родители, дом, он идет в школу и может на деньги купить себе, например, бутерброд. Или ему нужна вещь, которая продается в магазине. А если у человека нет родителей и он живет в интернате, у него нет ни копейки. Пока он маленький, деньги ему не нужны, он привык жить без потребностей, без запросов. А когда он вырастает, у него возникает нужда купить такую вещь, которой нет в интернате, а она, кроме него, никому не нужна.

— Сначала мальчишка, если у него есть деньги, покупает конфеты, потом папиросы, потом начинает пить.

— Деньги нужны, чтобы купить сладости, маленький подарочек или конфеты.

— Если бы у меня были деньги, я бы купил ножи, сладости, игрушки, конфеты.

ИЗ ПИСЕМ БЫВШИХ ВОСПИТАННИКОВ:

…Во первых строках своего письма сообщаем, что комиссию прошли благополучно. Училище нормальное, только сильно гоняют.

Учится здесь человек 800. И почти все домашние. У них, конечно, есть деньги. А у нас, как вы понимаете, денег нет. Нам с Игорем для конспектов нужны тетради, штук 20, общие, в клетку и в полоску, по 44 копейки. К тому же надо носки купить и талоны на трамвай. Не «зайцем» же ездить?

Вышлите, пожалуйста, 25 рублей. На двоих. Кормят здесь нормально, почти как в интернате. Скоро должны выдать форму.

Да, для уроков физ-ры нужны кеды. Игорь Г. и Володя Ш.

…Получил из интерната перевод на 10 рублей, а не знаю от кого. Спасибо всем за поддержку, за теплоту. Ваши письма помогают в службе и во всех солдатских делах. Юра С.

— Ребята!

Повестка дня сегодняшнего комсомольского собрания «Рубль! Много это или мало?».

Ниночка, секретарь школьной комсомольской организации, как всегда, слегка волнуется.

— Комитет комсомола решил провести его не совсем обычно. Не знаю, поддержите или нет? Сейчас ко мне подойдут комсорги и получат на каждого комсомольца, присутствующего на собрании, по одному рублю. Затем все разойдемся на тридцать минут. За это время надо успеть с умом потратить деньги — на себя ли, на нужды класса или школы, дело ваше. Когда сделаем покупки, тогда и поговорим, много это или мало — один рубль? Кто «за», прошу голосовать!

Зал безмолвствовал. Такого никто не ожидал.

Они помнили, как на одном собрании вместо призывов и громких слов о трудовом энтузиазме за 50 минут утеплили окна у себя и у малышей. Помнили, как отвечали на веселые вопросы на собрании «Учись учиться», как горячо, до крика, до слез и чуть ли не до личных обид, спорили на собрании, повестка дня которого вопрошала: «Почему в активе больше девочек?» Тогда выступило 24 человека из 76, а Витя и Юра поднимались по три раза. Но чтобы вот так!

Я смотрела на ребят и не могла сдержать улыбку. Вон, в третьем ряду, с раскрытым ртом сидит Толя Толоконников. Тот самый Толя, что прятал в спальне ножи под матрацем. Вчера днем на совете дружины его приняли в комсомол, а вечером прибегает и с порога:

— Я стекло разбил. Директор сильно ругался. Чё теперь будет? Не примут?

Перед заседанием комитета комсомола появился в дверях.

— Здравствуй. Что молчишь?

— Мне на комитет-то приходить или как?

— А ты стекло вставил?

— Вы чё, Тамара Михайловна. Еще утром.

В комсомол его, конечно, приняли.

Перед собранием опять вырос на пороге.

— Я, знаете, на собрании быть не могу. Некогда мне. Задолжал. Переписывать много.

— Ты же только что вступил в комсомол! И потом, с чего ты взял, что я могу тебя отпустить? Приходи на собрание и отпрашивайся, коль тебе некогда.

И вот он сидит на длинной лавке, во все глаза смотрит на Нину и никак не возьмет в толк — что она такое сказала?

— Повторяю: кто «за»? — весело спросила Нина.

Вскинулись вверх руки. Все повскакивали с мест.

— А откуда деньги взялись? Кому достанется то, что мы накупим? Если не все потратим, можно ли оставить на нужды класса или даже себе?

Деньги получал комсорг. Пересчитывали все вместе.