Юрий Иванов - Роман-газета для юношества, 1989, №3-4

Найдут ли сестер братья Игнатьевы и Вербицкие? Отыщут ли младших братишек сестры Соловьевы?

Во многих семьях в момент, когда родителей лишают родительских прав, складываются драматические ситуации. Голодных, неухоженных ребят срочно увозят из-под родительского крова. Детей, как правило, трое или четверо, а то и пятеро. Малыши попадают в дошкольные детские дома. Старшие — в интернаты, порой в разные города, за сотни километров друг от друга. Жизнь разлучает братьев и сестер на месяцы, на годы, а то и навсегда. Вырастая, они десятилетиями ищут друг друга, ищут отчаянно, самоотверженно, пытаясь восстановить разорванные узы братства и родства.

ИЗ ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ:

«Сестер и братьев Ромодановых пятеро. Отец умер, мать лишена родительских прав. Люда и Саня много лет учатся у нас. Два года назад привезли к нам Святослава. А где младшие сестры?

Решением суда у Черемисиной А. П. отобраны дети — Анна, Ольга и Руслан. Ольгу привезли к нам. Спросила на днях про Аню и Руслана. Девочка пожала плечами: „Они дошколята. Их, наверно, увезли в дошкольный детский дом. А я училась в 5-м классе и попала сюда“.

Таня Бородатова в четыре года попала в Зареченский детский дом, в семь лет ее перевели в Смирновский интернат, в девять лет к нам, в Лесное.

Сережа Кораблев шестилетним попал в Селезневский детский дом, в 5-м классе он учился уже в Ульяновской школе-интернате, в 7-м классе — в Еленинском интернате, в 9-м классе — в Лесном.

Мара П. несколько лет разыскивает братьев и сестер. Когда ее забрали у матери, ей исполнилось шесть лет. В акте, составленном в детприемнике, написано: „…на девочке плат, платок, кофта, х/б юбка, п/ботинки, чулки, майка, трусы, плавки. Ценности: 20 копеек. Отца не помнит. О матери не вспоминает. Хочет скорее поехать в детский дом“.

Мара выросла и стала искать двух сестер и четырех братьев. Только как искать, если все под разными фамилиями? И раскидало их по разным детским домам и интернатам?

— У меня есть несколько адресов, где предположительно мог бы находиться мой младший братишка. — Дуся помолчала. — Когда нас у мамы забрали, меня определили в интернат, а братика в Дом малютки увезли. Хотя я не уверена. Потом его перевели куда-то. — Дуся опять замолчала. — А если его усыновили, мне ведь не скажут? И я его никогда не найду?

— У тебя есть еще братья и сестры?

— Есть. Два брата. Оба старше меня. Один скоро придет из армии, второй работает в Щепкине.

— Ты с ними переписываешься? Они помогают тебе?

Евдокия виновато улыбается».

Жгучая потребность не дать детям почувствовать горечь безродности, естественное желание связать крепкими нитями прошлое, настоящее и будущее детей натолкнули взрослых на мысль создать в школьном музее боевой и трудовой славы зал «История нашей школы».

Домашний архив, бережно собираемый годами и десятилетиями, со временем становится в семьях овеществленной памятью о прошлом, о детстве, о родных и близких.

У детдомовских детей нет семьи, нет и семейных реликвий, домашнего архива. Затерялись где-то фотографии родителей, пропали старые письма, а документы хранятся разве что в личном деле. Семейными реликвиями для детдомовских детей стали экспонаты школьного музея — письма, фотографии, грамоты, школьные сочинения, поделки, выцветшие армейские пилотки, награды, благодарственные письма из воинских частей.

…Командование части выражает сердечную благодарность за то, что вы воспитали Владимира Туркина надежным защитником нашей любимой Родины.

Музей открылся в День Победы. Старшеклассники побелили две крохотные музейные комнатки, сделали подрамники и витрины, покрасили их, увеличили и пересняли десятки фотографий, рисовали, писали тексты. Дети вырастили цветы, смастерили сувениры. Вся школа собирала уникальные свидетельства народного подвига — подлинные документы, боевые награды, личные вещи, одежду, письма земляков.

В день открытия музея, в Праздник Победы, у входа в тесные музейные комнатки стояли учителя Елена Даниловна и Фаина Владимировна. Хранители памяти, хранители детства, они были так счастливы, как бывают счастливы люди, завершившие главное дело своей жизни.

ИЗ КНИГИ ОТЗЫВОВ МУЗЕЯ:

«…Многие наши ученики среди героев войны и труда узнавали своих родителей. Школа № 2, 9-й „Л“ класс».

«…Здесь мы нашли дедушку Саши Маркова, Василия Васильевича Васильева. Очень много сделано руками ваших ребят. Молодцы! Школа № 1, 2-й класс».

Книга отзывов со временем сама стала драгоценной реликвией, как и это сочинение, переданное в музей десятиклассниками:

«В 2000 году наш город будет одним из самых зеленых и самых красивых городов страны и мира. Заходишь в один двор, а там полно ребят и все ездят на маленьких машинках, а мамы и папы, а ими будем мы с вами, сидят на электрокачалках и смотрят портативные телевизоры.

В городе будет полно музеев, стадионов, бассейнов, зоопарков. А вдоль берега протянется золотой пляж.

Если человек захочет, например, слетать в Киев, пожалуйста, бесплатно, с комфортом, за одну-две минуты ты окажешься у Днепра. Но к тому времени нам вряд ли захочется куда-то уезжать. Ведь у нас будут пальмы, баобабы, буки, будут свои пески и моря.

А в центре города поднимется памятник борцам. И тогда мы поймем, как все-таки дорог нам город 1975 года. И может быть, мы только тогда поймем, что не нужно нам никакого двухтысячного, а подавай нам то, что было в том, 1975-м!

Но все же мы просим тебя, город будущего, встреть наших детей и внуков своим теплом и радостным светом.

Мы надеемся на тебя, город двухтысячного года!»

На стендах музея ребячьи фотографии. Их много. Мы идем с Александрой Петровной вдоль стены: «Из тридцати шести моих хулиганов выросли хорошие люди. Они ведь все детдомовские были».

«Хулиганы» смотрят с фотографий и улыбаются.

Об Александре Петровне Казаковой я услышала в день приезда в Лесное. Мы ехали в интернат на голубом автобусе уже больше часа. Александр Федорович молчал, Ольга Андреевна курила и смотрела в окно. Когда стали подъезжать, они рассказали, как несколько дней назад перевернулась на Енисее моторка, в которой возвращались с рыбалки муж и два сына Александры Петровны. Лодка перевернулась у самого берега, там, где вяжут плоты и где бревна плотно закрывают поверхность воды. Ни выплыть, ни разомкнуть смертельно тяжелый свод. В тот вечер погибли муж и старший сын Александры Петровны.

Глубокой осенью в ранний утренний час люди видели на берегу окаменевшую от горя высокую женщину. Она ждала. А река покрывалась льдом.

Через год трагически уйдет из жизни средний сын Александры Петровны. И она скажет:

— Мне, наверно, суждено жить за всех моих сыновей. Видите, я опять поднялась и пошла к детям. Только они меня спасают и поддерживают. До конца дней интернат не брошу. Пока хоть одна клеточка будет способна к жизни, буду работать.