Евгений Аврутин - Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия

– Куда? – спросила Джейн, подсаживаясь в повозку.

– Куда повезёт Данилыч.

Саша подсадил Джейн, заскочил в повозку на ходу. И вовремя – Данилыч, обычно понукавший коней вожжами, на этот раз вытянул их кнутом, потом снова и снова. Да ещё и покрикивал низкими, гортанными, оборванными возгласами. Казалось, каждый крик ускоряет тройку.

– Кто это? – спросила Джейн.

– Данилыч говорит – или башибузуки, из турецкого корпуса, или местные татары-бунтовщики. Оба варианта крайне неприятны. Простите, Джейн, боюсь, вы не успеете объяснить, что королева Виктория им союзник.

Джейн не ответила. Любая лишняя фраза грозила опасностью прикусить язык от тряски.

Всадники, семь или восемь, устремились в погоню. Тройка неслась по более-менее приличной дороге, но, как ни гнал коней Данилыч, расстояние сокращалось.

– Экие черти, – заметил он, – понравилась им наша запряжка. Небось решили: генерал едет. Одно спасибо – турки по коням палить не любят, взять хотят. А нам – придётся. Лександр Петрович, у вас два пистолета?

– Да, – ответил Саша, выругав себя, что не захватил четыре.

– И у меня два. Сейчас Катерина Михайловна из арсенала выдаст.

Катерина Михайловна сунулась под сиденье, отодвинула доску, вынула два пистолета, протянула Саше. Он прицелился в молодца, одетого в худой бешмет на голое тело и вырвавшегося вперёд – верно, первым желал дорваться к добыче. Потянул курок и ещё до выстрела понял: очередной прыжок повозки на кочке сделал выстрел неудачным.

Удачей, пожалуй, было лишь то, что джигиты изменили мнение о беззащитности жертвы. Парень в бешмете чуть отстал, дал догнать себя остальным – напасть, так всем сразу.

Саша и не пробовал перезарядить пистолет, при такой-то тряске. Некстати вспомнил разговоры с дядей Львом про новый вид пистолета – револьвер – и ещё раз выругал себя, уже по делу. Сколько раз критиковал военное ведомство за то, что не сменило фузеи на штуцера, а сам, в частном порядке, не захватил на войну хотя бы пепербокс [87]. Спасибо, у Данилыча были не кремнёвые, а капсюльные, хотя и однозарядные, пистолеты.

Впрочем, надо было не ругаться, а целиться. Этим Саша и занимался, зло щуря глаз.

– Александр Петрович, – обратился к нему Данилыч, успевший разглядеть промах, – мы сейчас во вражий лагерь примчимся. Может, остановимся да попробуем отбиться? Стоя заряжать проще.

– Нельзя! – выкрикнул Саша. – С нами Джейн. И Катерина Михайловна, – поспешно добавил он.

– Верно, – ответил Данилыч, погоняя коней.

– О чем они говорят? – спросила Джейн, чтобы отвлечься от страха. Катерина Михайловна перевела диалог.

Они промчались узкой лощиной. Преследователи, сбившись в плотную стаю, держали дистанцию, но когда лощина кончилась – припустили. Пятеро нагоняли сзади, ещё трое срезали поворот и, пришпорив коней, оказались сбоку.

Тряслось, гремело и мелькало, Данилыч что-то кричал. Саша, на миг отрезав все звуки и не чувствуя солёную каплю, стекавшую со лба, опять спустил курок. Один из всадников передовой тройки что-то заорал, злобно и испуганно, и соскочил на землю за миг до того, как рухнул подстреленный конь.

Другой джигит, скакавший в десяти шагах сбоку, поднял ружьё. Саша около секунды смотрел на дуло, даже не думая, что надо пригнуться.

– Пожалуйста, лягте, – растерянно сказал он по-русски и привычно повторил по-французски…

Громыхнуло как следует, джигит явно не пожалел пороху. Саша было испугался, но вспомнил, что если после вражеского выстрела с тобой ничего не случилось, то бояться уже нечего.

Из-за выстрела и отдачи стрелок задержался, зато его товарищ приблизился и попытался с седла перескочить на козлы. Данилыч приветствовал его кнутом, разбойник удержался в седле, но выронил кинжал.

– Саша, сзади, – одновременно почти спокойно сказала Катерина Михайловна и не очень спокойно крикнула Джейн.

Саша обернулся, ругая себя, что потратил время, глазея на Данилыча. Ещё двое налётчиков поравнялись с возком и попытались залезть с двух сторон.

Саша вытянул руку с пистолетом и выпалил почти в упор, когда джигит уже ухватился за бортик. Он даже не понял, куда попал, наверное, в руку; разбойник попытался удержаться на одной, но не смог и отлетел от возка. Зато второй уже соскочил на борт и балансировал на нем, замахиваясь саблей.

И опять, с лёгким ужасом в душе, Саша оценил свои боевые качества: пистолета Данилыча не оказалось на скамейке – упал из-за тряски. Искать заряженный не было времени. Саша схватил саблю, готовясь к схватке.

Его опередила Катерина Михайловна. В её руке было весьма странное оружие – бутылка шампанского, подарок графа Изметьева. Напиток славно растрясся в дороге, поэтому было достаточно лишь слегка дёрнуть пробку, чтобы пенистый фонтан вылетел из бутылки и окатил налётчика. Тот рухнул с возка, будто сбитый морской волной.

Саша понял, что получил несколько секунд. Он нагнулся, нашёл последний заряженный пистолет, взял его в левую руку, в правую – саблю, приподнялся над бортиком, готовясь отразить новую атаку.

Её не последовало. Погоня отстала. Было видно, как парень, выпавший из седла, ковыляет к коню, а другой, спешенный Сашиным выстрелом, машет рукой, призывая остановиться товарища – подсади.

– Уууууу! Шайтан балалаааа! – азартно кричал Саша, размахивая саблей и глядя на отступающего врага. – Испугались!

– Испугались, Лександр Петрович, да не нас, – спокойно заметил Данилыч.

Саша посмотрел вперёд и признал его правоту. Навстречу им неторопливо ехали полтора десятка всадников в красных мундирах.

Счастливчик Джон делил болтунов на две категории: трепачей никчёмных и трепачей полезных. Словоохотливый мистер Томпсон как оказалось, не зря был отнесён ко второму разряду. Найти в Камышах заведение по его наводке было легко, и оказалось оно примерно таким, как его описал помощник капитана «Твида».

До этого полагалось добраться в Камыши. Счастливчик Джон решил в очередной раз проверить свою теорию, что на войне все или дорого, или задарма. Ему удалось забраться на платформу отходящего поезда и проехать три четверти дороги в компании сержанта-артиллериста. Платой за проезд стали лондонские новости и сплетни – в первую очередь намёки на скорое окончание войны, а также необходимость выслушать историю, как «здесь прошлым октябрём наши гусары покрошили русских казаков, а русские пушкари положили наших гусар» [88].