Александр Гиневский - Летний дождик в декабре

Дорогие мальчики и девочки,

сейчас вы познакомитесь с мальчиком Вовкой, узнаете, как он живёт, о чём задумывается.

Подумайте и вы: нравятся вам Вовка, его друзья? Бывают в вашей жизни похожие случаи?

А потом попросите маму или папу написать нам письмо.

И обязательно указать свой точный адрес.

Ждём ваших писем.

Наш адрес: 191187, Ленинград,

наб. Кутузова, д. 6.

Дом детской книги.

Шёл я однажды зимою по двору. Один шёл. Мама меня одного отпустила. Шёл я, шёл и вдруг вижу: стёклышко лежит. Ничьё, наверно. Значит, я его нашёл.

Поднял я стёклышко, посмотрел в него. И у меня даже дух захватило. Ведь всё вокруг стало другим. Всё зазеленело! И небо, и деревья!

Я стал смотреть так, чтобы небо осталось голубым, а деревья — зелёными. Потому что мне нравится, когда небо голубое, а деревья — зелёные.

И когда я понял, что это я весну живую увидел, я побежал домой.

— Мама! — кричу. — Посмотри на весну во дворе!

— Что ты расшумелся, Вовка, — говорит мама, — ноги сначала вытри.

— Какие ноги?! — кричу я. — Ты только посмотри!..

Взяла мама стёклышко. Посмотрела сквозь него в окно.

— Всё какое-то бутылочного цвета, — говорит.

— Да разве ты не видишь?! — кричу. — Весна на деревьях!

— Вовка, я с работы. Устала… А тут ещё посуды в раковине целая гора… — сказала мама и грустно посмотрела на меня.

— Мама, а если бы ты не устала, ты бы увидела весну на деревьях?

— Может быть, и увидела бы… — улыбнулась мама.

— Так давай мы с тобой вместе с этой посудой расправимся! Чтобы ты скорее отдохнула! Чтобы тоже увидела! Потому что вдруг появятся листья на деревьях, птицы прилетят! Начнётся настоящая весна, и забулькают ручьи — а мы всё это прозеваем!

Я лежу на травке и загораю, чтобы стать коричневым. Солнышко греет, будто поджаривает меня. А мне это очень приятно.

Хорошо мне! Устану лежать на животе — повернусь на спину. Пусть живот загорает. А я пока посмотрю на небо. Оно такое синее и прозрачное, будто его нет. Только оно есть, раз по нему плывут облака. Облака похожи на всяких рыб, птиц и зверей.

Хорошо мне! А вот тюленям из Антарктиды было бы плохо лежать и загорать рядом со мной. Конечно плохо! Потому что они живут на полярной станции. Она называется Молодёжная.

Мне подарили фотографию. Прямо оттуда — прямо из Антарктиды. И вот я увидел: на большой толстой льдине тюлени лежат. Мама — толстая-претолстая, а рядом с ней — маленький тюлечка, сынок. И тоже весь толстенький. Они смотрят на меня и улыбаются. У мамы-тюленихи прямо рот до ушей. Это она так улыбается потому, что тюлечка лежит рядом, никуда не убегает и его не надо искать по улицам.

Я прямо удивляюсь! На них шубки из короткой шёрстки, а им вовсе не холодно. Лежат себе преспокойно на льдине. А ведь в этой Антарктиде — папа сказал — собачий холод. Папа сказал, что тюлени очень жирные и им такой холод просто пустяки.

А мне загорать в Антарктиде было бы очень плохо. Сначала бы, может, и интересно. Потому что тюлени рядом. А потом бы я замёрз. В трусиках на льдине — бр-р-р! Ведь у меня никакого жира! Одни рёбра и ноги. А тут ещё солнце в Антарктиде такое. Оно светит и ни капельки не греет. У меня бы и ноги, и нос, и руки превратились бы в сосульки. Я бы весь звенел, как стеклянная посуда…

Нет уж! Лучше на травке!

Ведь это хорошо — кому где. Мне — на травке, а тюленям — на льдине.

Когда мы садимся пить чай, папа всегда говорит: «А где моя бездонная чашка?»

И мама наливает папе чай очень долго. Потому что у папы такая большая чашка. Папа говорит, что из неё могут напиться все птицы Ленинграда и пригородов.

Конечно, наш папа очень любит свою чашку.

И вот однажды я строил паровоз. И мне нужна была паровозная труба. Я взял папину чашку. У меня получилась отличная труба. А когда я стал давать гудок, труба упала. Тут я понял, что разбил папину чашку.

Мама очень расстроилась. Она так расстроилась, будто она одна расстроилась, а я нисколько.

— Вот теперь всё и объясняй папе, — сказала она. — Сам и отвечай.

Папа пришёл с работы, и я стал отвечать. От расстройства я плохо отвечал. Папа сначала не понял.

— Ты что такой пришибленный? — говорит. — С балкона, что ли, свалился? А?.. Отвечай.

— Я, папа, даже со стула не сваливался, — говорю. — У меня… я… чашку бездонную…

Дальше я не смог сказать. Папа сам догадался.

— Вдребезги разбил или только кокнул?

— Она… на кусочки… — говорю.

Тут и папа расстроился.

А мама говорит ему:

— Подожди огорчаться. Тебя ждёт сюрприз…

— Какой? — грустно спросил папа.

— А вот увидишь… — сказала мама.

И они пошли на кухню.

А на кухне на столе стояла чашка. Большая бездонная чашка с синим цветочком на боку. Это я сам сделал. Из пластилина.

Вдруг слышу:

— Товарищи, да ведь это произведение искусства! Разве можно из такого сосуда пить простой чай? Да на него любоваться и только! Интересно: кто же изваял эту прекрасную чашу?