Людмила Матвеева - Шесть тетрадок

Меня послали жильцов успокаивать. Целый вечер я им разъяснял. И шутил, и серьёзно говорил. Кое-как успокоились люди. А мы на неделю проходку прекратили, укрепили фундамент их дома. Только тогда пошли дальше».

И опять Танины красивые буквы:

«Асе Ефремовой дома сказали:

— Не пойдёшь на метро. Ищи работу на земле.

Её мама тоже говорила:

— Ерунда. Обвалится.

Тогда многие люди не верили в метро.

Потом видит Асина мама — не обваливается, скоро уже готово. Стала радоваться, что её дочь — знатная бетонщица.

Когда они одни дома, она всё-таки Асю ругает. Не послушалась мать, своенравная. А когда заходит кто-нибудь посторонний, она гордится, что у неё такая дочь, и всем показывает значок ударника».

А вот Пучков. Мишка вчера видел, как в школьной библиотеке Пучков листал подшивку «Пионерской правды» и что-то выписывал. Мишка не стал к Пучкову подходить. Очень ему нужно подходить.

«Было мало мраморщиков — всего восемь стариков. Раньше они отделывали мрамором особняки богачей. Молодых метростроевцев прикрепили к ним учиться мраморному делу. Старики важные, говорят:

— В один год не научишься. Мы долго учились, и вам придётся долго учиться.

А молодые неумелые, но поворотливые. Старики дыры в мраморной плите пробивают вручную, а ученики поставили электродрель. Старики крутят крючья вручную, а молодые приспособили тиски.

Понравились молодые ребята этим старикам, видят, что голова у них работает. Стали учить от души.

Папа говорит, что мраморщиками стали те, кто раньше был проходчиком, потом крепильщиком, потом — бетонщиком. А когда метро стали нужны мраморщики, они стали учиться на мраморщиков».

«Стих.

В стихотворении Леденчика на этот раз было много восклицательных знаков. И пускай это были не очень хорошие стихи, Мишке понравилось, что они весёлые и боевые.

Мишка пишет свою страницу про историю московских улиц.

«В Охотном ряду торговали разными съестными припасами: мясом, рыбой, мёдом.

Крымская площадь. Там проезжали посланники крымского хана».

Чьи-то лёгкие шаги слышит Мишка. Дверь открывается, в класс входит Таня Амелькина. Может быть, ему это снится? Разве так может быть? Вечер, синие окна, от печки в углу идёт тепло. На улице, где-то далеко, звонкий голос кричит:

— Воображала, хвост поджала!

А в класс входит сама Таня Амелькина.

— Что ты, Мишка, на меня смотришь, как будто с неба свалился?

— Это ты с неба свалилась, — отвечает Мишка.

Таня смеётся, и Мишка смеётся. И вдруг Мишка перестаёт чувствовать себя неловким и глупым. Раньше он при Тане всегда становился глупым и неловким. А сейчас он почему-то знает, что всё, что он скажет, будет к месту. Всё, что сделает, будет хорошо. Такой уж он человек складный, этот Мишка.

— Ой, как ты много написал! — говорит Таня и садится рядом. — Ты, Мишка, молодец. Но и я тоже много написала. И про Асю, знатную бетонщицу. А ещё про инженера из Америки. У него, Мишка, есть вечное перо. Я сама видела, честное слово.

— Подумаешь, какое дело, — отвечает Мишка. — У Мельниченко тоже есть вечное перо. И я, когда вырасту, себе обязательно куплю вечное перо. И тебе тоже, если ты захочешь.

— Купи, — тихо говорит Таня. Ресницы у неё дрожат, как крылья чёрной бархатной бабочки.

Истопница тётя Нюра входит в класс и начинает ругаться:

— Сидят, как два голубя сизых! Дня им мало.

Какая она славная, тётя Нюра: толстая, нос картошкой и голос зычный.

— Домой, домой! Полуночники. Исторические факты небось давно записали. Домой!

Они идут по переулку. Снег не скрипит от шагов, мороза нет и, наверное, больше не будет. Мишка опять где-то потерял варежки, а рукам тепло. Скоро весна. Пахнет рекой. На низкой крыше висят бахромой сосульки. Мишка сшибает их ребром ладони — и хрустальные осколки сыплются к Таниным ногам в чёрных тупоносых ботиках.

— Если Пучков увидит нас вместе, он тебя совсем задразнит, — говорит Таня.

Пучков? Погодите, кто такой Пучков? Ах, Пучков. Этот несчастный Сашка Пучков. С ним, беднягой, Таня Амелькина не сидела сегодня в пустом классе, не с ним она листала общую тетрадь. И не с ним рядом идёт по сонному переулку.

— Пускай дразнит, — говорит Мишка. А сам думает: «Пускай даже лупит сколько хочет. Всё равно не страшно».

В наш двор пришёл китаец.

Несколько дней назад приходил стекольщик с большим плоским ящиком. Стекло блестело, а стекольщик кричал на весь двор:

— Кому вставлять стёкла? Кому стёкла вставлять?

Ещё приходил старьёвщик — старик с серой бородой. Он тоже кричал, только слова были другие: «Старьё берём!»

Мы так и звали его: «Старьёберём».

Бывал в нашем дворе низенький весёлый точильщик: «Точить ножи-ножницы, бритвы править!»

Но лучше всех был, конечно, китаец.

У китайца маленькое жёлтое лицо, синие штаны и широкая синяя рубаха без ремня.

Вот он встал посреди двора и закричал высоким резким голосом:

— Бутылки берём!

Потом помолчал немного, хитро посмотрел на нас и крикнул вверх, в небо:

— Игрушки даём!

Он мог и не кричать. Мы и так знали, что у него в мешке разрисованные, лакированные, самые красивые на свете игрушки. И любую игрушку можно получить бесплатно, если сдать китайцу бутылку. «Бутылки берём! Игрушки даём!»

— У нас дома целых две бутылки, — сказал Сашка Пучков и побежал к себе на второй этаж.

Всё-таки плохо, когда папа совсем непьющий. Ну что у нас дома? Одна-единственная бутылка с постным маслом. Я и сейчас будто вижу эту бутылку — она гранёная, а вместо пробки — бумажка. Бутылка стояла в кухне на окне.

Китаец ждёт посреди двора, где мы всегда считаемся перед игрой. «Заяц белый, куда бегал?..» Он опустил серый мешок на землю у своих ног, он играет ярким, сверкающим мячиком.

Бумажный мячик, набитый опилками. Сказочное чудо, живое и разноцветное. Юркий живой бумажный мячик.

Китаец отбрасывает его далеко, как будто мячик ему не нужен, а мячик, как заколдованный, снова возвращается в маленькую жёлтую руку.

Все видят, что мячик на резинке, и всё равно это чудо: китаец его бросает, не глядя, куда попало, а мячик возвращается каждый раз на то же место: в маленькую сухую руку.

А в мешке столько всякой пёстрой красоты! И пахнет из мешка краской, клеем — новыми игрушками. Я наклоняюсь над открытым мешком. Зелёная жужжалка на тонкой палочке, похожей на карандаш. Крути её тихонько, а маленькая коробочка ходит вокруг палочки и громко жужжит, непонятно почему.

В картонном ящике — чёртик. Простой ящичек. А откроешь тугую крышку — чертёнок выскочит на тебя, как будто хочет напугать. Но он совсем не страшный, весёлые рожки и розовый язык на чёрной мордочке.