Людмила Матвеева - Шесть тетрадок

Но Сашка забыл про неё. Он на Мишку уставился.

— Мишка! Что это ты девчачью шапку надел? Смотри, Таня, Мишка-то девчачью шапку надел!

Мальчишки подошли поближе. И Таня прыгалки свернула и тоже подошла. Хочется ей узнать, почему это они свою игру бросили и над чем так громко смеются. Леденчик даже рот раскрыл квадратом и хохочет во всё горло.

Таня смотрит внимательно и серьёзно, дрожат длинные ресницы, как крылья чёрной бабочки.

Сашка наклонился, нарочно заглядывает Мишке в лицо.

— Мальчишка, а сам девчачью шапку надел.

— Она не девчачья, — говорит Мишка.

Он старается сделать безразличный вид. Очень неприятно, когда все над тобой смеются. И от этого смеха они — все вместе, а ты совсем один. А увидят, что злишься или обижаешься, хуже задразнят.

Другой мальчишка давно бы полез в драку. Дал бы подзатыльник Леденчику, подумаешь Леденчик. Что он, с ним не сладит, что ли? Борису с чужого двора тоже бы наподдал. Самому Сашке Пучкову отвесил бы хорошую плюху. Ну, даст и Сашка ему, подумаешь. Но Мишка не стал драться. Мишка не любит драться. Может быть, не умеет, может быть, боится. Но сам считает, что просто не любит.

Они смеются, а он говорит:

— Это не девчачья шапка, а универсальная беретка. Её можно носить летом и зимой, очень удобная вещь.

Синий берет надет на один бок. Мама купила его вчера. Правое ухо прикрыто, левое ухо наружу. Выбегая из дому, Мишка наспех напялил свой универсальный берет.

Сашка Пучков тянет руку к берету, но Мишка отводит его руку и сам отстраняется.

— Ничего себе, удобная вещь, — цедит Сашка.

Лицо у Сашки длинное и неподвижное. Он морщит свой маленький лоб, как будто размышляет над тем, что сказал Мишка. И оттого, что Сашка серьёзен, все понимают, что он их смешит. Сам не улыбнётся, а их хочет развеселить. И рады стараться — заливаются.

Таня Амелькина тоже улыбается. Потом отодвинула Леденчика локтем, подошла совсем близко к Мишке, смотрит на Мишкину голову и спрашивает:

— Миша, а почему у тебя на шапке буква? Буква зачем-то.

К берету сбоку приколота жёлтая медная буква «М». Брошка не брошка, значок не значок. Буква «М», и больше ничего.

— Это чтобы у него универсальную девчачью беретку не украли, — говорит Леденчик. — Мало ли какие плохие люди на свете бывают. Свистнут чужую цепную универсальную беретку, и всё.

— Это чтобы он имя своё не забыл, — потешается Борис. Спросят: «Как тебя, мальчик, зовут?» А он: «А? Что?» Посмотрит на букву и вспомнит: «Ах, да, Миша». А не Коля и не Вася.

Стоит Таня Амелькина рядом с Мишей и смотрит на него. Но как смотрит? Как на пустое место. То ли есть тут какой-то Мишка, то ли показалось, и нет никого. Мишка просто заболевает, когда Таня так на него смотрит. На Пучкова она так никогда не смотрит, ни во дворе, ни в классе.

Мишке грустно.

— Дураки, — говорит он печально, — дурачки бестолковые. Буква «М» — это совсем не «Мишка». Буква «М» — это «метро».

— Метро? — Сашка перестал ухмыляться.

— Метро-о? — Леденчик переспрашивает недоверчиво.

— Метро, вот оно что… — задумчиво повторяет Таня.

— Метро, — говорит после всех Борис с чужого двора и качает своей тяжёлой, большой головой.

— А откуда у тебя такая буква? — спрашивает Сашка Пучков. Думает, что и он там же достанет.

— Где ты её взял? — Таня заглядывает Мишке в глаза.

Мишка молчит. Сказать? Он оглядывает их лица. Длинное — Сашки Пучкова. Танино — с нежными розовыми щеками. У Леденчика от любопытства немного косят глаза.

— Так я вам и сказал, — говорит Мишка.

Он идёт к воротам. Не хочет уже играть ни в салочки, ни в футбол.

Уйдёт на улицу и будет гулять один. А может быть, повстречает того самого человека на том самом углу.

Таня говорит вслед Мишке:

— Воображала хвост поджала.

С грохотом ударяется о стену консервная банка. Мишкина бабушка кричит в форточку:

— Перестаньте шуметь, несчастные беспризорники!

В тот вечер Мишка сидел вместе с Леденчиком на зелёной скамейке и смотрел, как Леденчик строгает саблю. Сабля получалась кривая и немного похожая на мамину вешалку для платьев. Но Леденчик, кажется, не замечал этого. Он строгал сосредоточенно и ворчал себе под нос:

— Чапаев. Ещё посмотрим, кто из нас будет настоящий Чапаев. У меня сабля, а у него что? А кричит: «Я — Чапаев».

И тут открылось над их головами окно, и Танина мама крикнула:

— Таня! Где ты? Возьми бидон и сходи за молоком!

— Иду! — откликнулась Таня издалека. Наверное, играла в мяч за воротами.

Таня побежала наверх за бидоном. Мишка сказал Леденчику:

— Сижу тут с тобой и совсем забыл. Бабушка велела иголку для примуса купить.

— Тогда иди скорей, — ответил Леденчик, продолжая строгать свою саблю. — Скоро керосинную закроют. У меня тоже один раз так было: прибежал с бидоном, как балда, смотрю — закрыто. Я стучать, а там нет никого. Они в керосинной не ночуют. И пошёл с пустым бидоном домой.

Мишка быстро шёл по Плющихе, ему хотелось оказаться у молочной раньше Тани. Это было очень важно, чтобы Таня подумала, будто они встретились совершенно случайно.

И вот он стоит у молочной, на углу Долгого переулка. Внутри светло, женщина с ребёнком на руках протянула продавщице зелёный бидон. А продавщица наливает молоко большим половником. Молоко льётся холодное, чуть желтоватое. А стены в молочной из белых прохладных квадратиков. И лежат круглые сыры с красной корочкой и с жёлтой корочкой.

С красной Мишка никогда не пробовал, вкусно, наверное. Интересно, а корку тоже едят или выбрасывают, такую красивую?

Таня всё не шла. Почему она так долго не идёт? А может быть, она давно уже купила молоко в другой молочной? Та ближе, напротив кино «Кадр», маленькая и тесная. Почему-то ему казалось, что Таня придёт сюда, в красивую, прохладную молочную.

Прошёл мимо красноармеец в длинной шинели и в шлеме с матерчатой звездой. Уши у шлема были опущены, и Мишка заметил, что стало холодно. Весна началась недавно, и вечерами ещё возвращалась зима.

Таня не приходила. Мишка понял, что напрасно стоит здесь, около этой дурацкой молочной. Но почему-то стоял и не уходил.

И тут к нему подошёл этот человек. Худой, с весёлыми глазами и лохматой головой. Волосы приподнимали кепку, и она вздрагивала от шагов.

— Ты не знаешь, который час? — спросил человек, а сам не торопился и стоял.

— Уже поздно, — ответил Мишка грустно.

— Точное время, — засмеялся человек. — Именно так и есть: проверьте ваши часы. Уже поздно. Ты чего такой печальный? Как будто тебя никто не любит?

— Почему никто? — ответил Мишка. Ему сразу понравился этот человек. — Мама любит, и папа любит. Бабушка тоже любит, только она ругается. А вас?

— Меня? Со мной сложнее, — сказал человек и закурил. Он прикрывал спичку ладонями, и сквозь ладони просвечивал красный огонь. Мишке показалось, что стало теплее. — Со мной, брат, сложнее. Я её жду, а она не приходит. Я опять жду, а она не приходит. Ты ещё маленький, тебе этого не понять.