Михаил Коршунов - Бульвар под ливнем (Музыканты)

Свет в зале погас, а на сцене, наоборот, вспыхнули добавочные лампы, и сцена сделалась выпуклой и опасной. Она перестала быть просто деревянным возвышением, она сделалась центром внимания, эстрадой. Сейчас она будет превращать школьников в самостоятельных артистов.

На эстраду вышла Верочка и громко объявила:

— Начинаем отчетный концерт учащихся детской музыкальной школы… будут принимать участие… младшие и старшие…

Время концерта наступило, и даже Верочка ничего другого не могла придумать, только объявить так вот длинно и официально, чтобы выиграть еще несколько последних секунд. Последние секунды часто решают все: можно окончательно победить или окончательно проиграть.

Кира Викторовна мчалась, только уже на такси. Потом она звонила в двери каких-то квартир. Если долго не открывали, стучала кулаком. Лади нигде не было. А соседка по квартире сказала: никогда не знаю, где он со своей скрипкой ходит. Ладька жил со старшим братом. Брат — археолог, работал в экспедиции, «копал антику и средние века». Поручил соседке присматривать за Ладей, и соседка присматривала как могла.

Кира Викторовна вскочила в будку телефона-автомата и позвонила мужу. Потребовала от него помощи, а он в ответ, конечно, закричал: «Опять твои Паганини! На край света сбегу! К вечной мерзлоте куда-нибудь или еще дальше!»

В Малом зале на эстраде выступал трубач. Маленький, но все-таки смелый. Может быть, в звуках трубы иногда и звучала тревога, а может быть, это только казалось тем, кто знал о событиях, происходивших в артистической.

Маленький трубач ушел под громкие аплодисменты: он победил. За кулисами трубача ждал счастливый преподаватель — его войско справилось с поставленной задачей.

На сцене выстроился хор младших школьников. Еще одно войско. Еще одна тактическая задача. Дирижер — Зоя Светличная, ученица шестого класса. Тихонько голосом Зоя дала начальную ноту, подняла руки. Хор начал песню. Сообща сражаться не страшно.

Концерт двинулся от номера к номеру. Руководила концертом Верочка. Ее задачей было, чтобы концерт, как мчащиеся утром пульты и стулья, миновал все опасные повороты и перекрестки и не угодил бы в тупик.

Директор сидел среди уважаемых гостей. Был спокойным, благодушным: Рахманинов провалился, Скрябин не на те клавиши попал, у Вагнера — три человека в зале, а здесь — верные ноты и зал полный. Может, и скрипачи отыграют прилично. Кира Викторовна, очевидно, их там, за кулисами, накачивает, разогревает. В конце концов, подлинное высокое искусство всегда рождается в муках.

…Кира Викторовна, сама разогретая, бежала по внутренней лестнице Консерватории. Шубу в раздевалке не сняла — некогда, и бежала в шубе. От вчерашней прически ничего не осталось: голова была такой же лохматой, как у юного композитора в его лучшие дни.

Киру Викторовну встретила Верочка:

— Ладя на месте! Номер объявила.

Кира Викторовна побежала дальше, в зал, на балкон.

На балконе густо стоял народ, были забиты все проходы. Кира Викторовна пробралась вперед, увидела сцену. На сцене «оловянные солдатики» и все участники ансамбля. Но Ладя даже не потрудился переодеть брюки, и стояли рядом два красавца: Ладя в джинсах — пришелец с дикого запада — и Франсуаза с огромным роскошным бантом и пластырем на щеке — колониальная барышня из того же фильма. Да еще Дед в «гаврилке». Ничего себе мизансцена!..

За органом Чибис. На регистрах Алла Романовна.

Сзади Киры Викторовны появился Григорий Перестиани. Тронул ее за рукав шубы. Кира Викторовна, не оглядываясь, сняла шубу, отдала мужу. И Григорий остался стоять с шубой.

Поднялись скрипки. Смычки. Андрея смычок и Лади. Сверкнули под светом прожекторов. У Киры Викторовны мучительно сжалось сердце. Она вдруг сразу ощутила усталость этого дня и всю его важность для нее. А может быть, на самом деле благоразумие губительно для музыки? И расчетливость, и предусмотрительность? Без взрыва никогда не оценишь тишины…

Кивок Андрея. Оля Гончарова видит это у себя в зеркальце на органе. Ауфтакт. Зазвучал орган. Зазвучали скрипки.

Андрей ведет Павлика, Ганку. Ладя ведет Франсуазу и Машу. Вступление и начало разработки темы. Первые голоса, вторые. Все как будто нормально: играет оркестр, коллектив. Все скрипки вместе. Но Ладя и Андрей оба тяжело дышат. Между ними опять произошло столкновение. Да какое! Ничего подобного по своей непримиримости еще не случалось. Ладя пытается после всего сохранить спокойствие, независимость. Андрей напряжен до предела, глаза зеленые, и лицо застыло вызывающе. Тоже пытается сохранить спокойствие. Он ненавидит сейчас Витю Овчинникова, Риту, себя! Всех! Но главное — Ладьку. Это все из-за него. Только из-за Ладьки! Каждый день выкидывает очередное шутовство, и все ему нипочем. Схватит смычок и играет легко, без всякого напряжения. Никакая не работа. Забава. И все тут. И сегодня примчался в последние секунды, и вот теперь стоит, играет как ни в чем не бывало. Что ему усилия, пот, нервы, — чихал он на все это.

Шаг за шагом спустилась с эстрады музыка и наполнила зал вполне точным звучанием. Медленно и серьезно разворачивался орган. Исполнили свое пиццикато «оловянные солдатики», и оно отстучало, будто капли с крыши. Казалось, еще один выстрел — и готов результат.

И вдруг что-то надломилось, хрустнуло: это Андрей ударил смычком — раз, два. Не сфальшивил, но ударил резко, в какой-то тупой ярости. Потом еще и еще. Заволновался Павлик. У невозмутимой, всегда спокойной Ганки на лице растерянность — она не понимает своего концертмейстера. Темп скрипки Андрея возрастает. Андрей никому ничего не показывает ни смычком, ни движением головы, будто забыл, что он стоит на эстраде, что он дирижер, руководит оркестром. Опять начался турнир между ним и Ладькой. И Андрей выходит на финишную прямую. Ладя пытался вести Франсуазу и Машу в обычном ритме, но сбилась, ошиблась Франсуаза. Или это бант виноват… У Маши в глазах, сквозь очки, испуг, и смычок дрожит.

Чибис смотрела в зеркальце на органе: судорожные взмахи смычков, будто ансамбль прыгает через лужи — кто, где и как сможет.

Мистер Грейнджер нервно нажимал в пол то пятками, то носками ботинок. И ноги Чибиса на педальной клавиатуре — носок, каблук, опять носок. Чибис не знает, как ориентироваться: по Андрею, по скрипке Лади или играть самой, чтобы они подстраивались.

Алла Романовна шепчет:

— Лови!..

Но кого ловить? Нет в зале скрипок, ансамбля.

— Славно играют, — сказал один из работников Госконцерта. Он сидел, прикрыв глаза. Его толкнул сосед.

— Вы что?! — сказал он ему в самое ухо. — Проснитесь!..

Тот открыл глаза, посмотрел на англичанина, и лицо его сразу изменилось. А на Кире Викторовне вообще уже не было никакого лица.