Андрей Жариков - Сказание о суворовцах

Саша думал, что отец Миши — человек молодой, ну, чуть постарше Миши, а навстречу со ступенек крылечка сошёл полный, с рыжеватой бородкой мужчина небольшого роста. Вытирая полотенцем руки и что-то дожёвывая, он улыбался, заглядывая в кабину «газика».

— Не ожидал, не ожидал… — говорил лесничий, слезая с сиденья и поддерживая негнущуюся левую ногу. — Или что случилось? Знакомься: гости из Москвы. Мой фронтовой друг — Василий Александрович Суворов и его сын — Александр Суворов, можно сказать, почти суворовец.

— Знаком заочно с детских лет. А вот Александра не знаю даже заочно. — Василий Петрович пожал руку старшему Суворову. — Рад видеть вас в наших краях.

— Ну, если знаете, тем лучше, — отец Саши тоже улыбнулся, — значит, не нужно представляться. А я, признаюсь, не думал, что у моего фронтового друга такой взрослый сын.

— Какой же он взрослый! — послышался голос бабушки Паши из окна кухни. — Бороду отрастил для солидности, а как был маленький, таким и остался…

— Ну, ты, мать, не срами нас, — лесничий шутливо погрозил пальцем в окно. — Мы, Лыновы, ростом не удались, да делами большие. Вот он, Васька наш, так-скать, кандидат наук…

— Замечательно! Сколько раз я слышал от отца о «малчелвеке»… — улыбался сын лесничего. — Приехал сюда не случайно. Вчера по радио о вас рассказывали. Говорили, как вы оба фашистского генерала в плен взяли, как спасали друг друга, а в конце сообщили: сейчас фронтовые друзья встретились в Целинске. Я бросил всё — и сюда…

— Да что вы говорите? Кто же мог сообщить? — удивился Сашин отец. Он посмотрел на сына.

Саша смутился.

— Это, наверно, тренер Алла Антоновна Жарова. Она спрашивала, куда еду, зачем…

— Ну, и что? Не улавливаю логики.

— Есть логика. Алла Антоновна не только тренер, она корреспондент радио.

— Видали? — усмехнулся Василий Александрович. — Человек закончил технический вуз. Дипломированный инженер, а учит ребятишек стрелять из лука. Вот вам отношение к специальности инженера.

Саше слова отца не понравились.

— Наша Алла Антоновна всё умеет. Она однажды сказала: «Страна сильна людьми». Значит, нужно спортом заниматься. И лук — это не пустяковое дело. Лук — отличное бесшумное оружие. Жаль, что в войну луки не применяли…

— Как это не применяли? — возразил Лынов. — Я знаю: применяли. Из луков бесшумно часовых у мостов снимали, когда нужно было взрывчатку подложить днём. Тихо и ловко, так-скать. А ты — голова! Люблю таких, — он подошёл, неуклюже переставляя левую ногу, к Саше и поцеловал в макушку. — Хвалю! Так-скать, порадовал.

Стол был накрыт в холодке под клёном.

— Вот это да! — удивился Саша, садясь рядом с Мишей. — Королевский обед…

— А мы чем хуже королей? — улыбалась бабушка Паша. — Мы лучше всех царей и королей. Мы всё выращиваем сами, а им подают готовое. Значит, вкуса у них нет такого, как у нас. Прошу отведать.

Какой-то доброй стариной дышал дом лесничего. Огород, сад, куры, гуси, поросёнок во дворе, простая и прочная мебель, самотканые дорожки, деревянные ложки и большие глиняные миски и щедро заставленный едой большой стол.

В почерневшей от копоти чугунной сковороде зажаренный гусь, целая миска мёда, кувшин со сметаной, а в корзине у стола на лавке — помидоры. Бери сколько хочешь, черпай ложкой из кувшина сметану. Грибы в большой глиняной миске. Запечённая тыква, подрумяненная крупная картошка. Здесь же на столе и квас, и напиток из смородины.

— Кушайте, гости дорогие, — потчевала бабушка Паша. — Всё своё, всё свеженькое, прямо с огорода.

— Мои родители выполняют решение о развитии приусадебного хозяйства, — улыбнулся Василий Петрович. — Каково?

— Да, да и ещё раз да! — громко сказал Никитыч. — Если бы каждый сельский житель, так-скать, обеспечил себя овощами, фруктами, мёдом, молоком, яйцами, мясом, да ещё продал государству, то мы никогда не испытывали бы недостатка в продуктах. Это большое облегчение народному хозяйству.

Ребятам нравился разговор за столом. Не говорили о пустяках, не «травили» анекдоты, не вспоминали что-то пустое, никчёмное. Восторгались Павлодарской энергосистемой, хвалили тракторы, выпускаемые Павлодарским тракторным заводом, говорили о значении для страны Павлодарского алюминиевого завода, о высокопродуктивных совхозах района.

— Я приехал за вами, дорогие москвичи, — сказал за обедом Василий Петрович. — Хочу показать вам Экибастуз. Не увидеть Экибастуз — значит не иметь представления о нашей области. Не бойтесь, это не так далеко. Сотня километров от Павлодара.

На следующий день все выехали на «Волге» в Экибастуз.

Возле проходной у ажурных ворот Суворовского военного училища толпились люди. Больше всего женщин, несколько мужчин в штатском и один генерал. Это мамы, бабушки и дедушки тех ребят, которые сидели в учебных классах училища и писали сочинение.

Саша Суворов сидел за первым столом. Математику и физику он уже сдал на пятёрки. Требования высокие, и немало ребят получили двойки. Им сразу объявили: «Можете взять документы».

Один мальчик, забрав документы, плакал. А другой радовался, что его не приняли.

— Зачем же ты подавал документы? — спросил Саша. — Столько желающих…

— Не моя затея — деда, — ответил парень, чуть не на две головы выше Саши.

Курильщиков отчисляли сразу же.

Некоторым ребятам было очень важно поступить. Юра Архипов, познакомившись с Сашей, так и сказал:

— Мне некуда возвращаться, если не примут. Отца из одного гарнизона, где нет десятилетки, перевели в другой, куда детей пока брать нельзя. Я дал слово отцу и маме: «Обязательно поступлю!»

Саша не клялся, что поступит, и до самого конца экзаменов сомневался: «А вдруг не примут?» Самым сложным для него было написать без ошибок сочинение. Были даны темы о любимом литературном герое, о творческом пути Льва Толстого и Александра Фадеева и одна свободная тема: «Незабываемое».

Саша мог бы о незабываемом написать несколько сочинений. Ещё свежа в памяти поездка в Казахстан к боевому другу отца, случай в ореховой роще, рыбалка, походы за ежевикой, наконец, сорочонок, о котором тоже можно сочинить рассказ. Но всё это могло показаться малозначительным, даже несерьёзным. Не лучше ли написать об Экибастузе, о той величественной картине, которая открылась со смотровой площадки на угольном разрезе. Мысленно Саша был там, в Казахстане, и вспоминал, как мчались на «Волге» по ровной степной дороге и впереди то и дело виделась зеркальная гладь воды. Это был мираж. На самом деле справа и слева простирались необъятные поля и ровные лесные полосы, в создании которых была доля и лесничего — фронтовика Лынова. Хорошо бы в сочинении сказать о Павлодарском тракторном заводе, мимо которого они проезжали, о высоких трубах алюминиевого завода, о молодом городе на Иртыше Ермаке, где тоже очень высокие трубы электростанций и заводов. Но самое главное место, пожалуй, займёт в сочинении рассказ о разрезе «Богатырь». Там в безлюдной степи, где миллионы лет под тонким слоем каменистого грунта лежали огромные запасы каменного угля, теперь работают роторные экскаваторы-великаны. Мощные агрегаты грызут клыкастыми ковшами спрессованный чёрный пласт угля и сами же загружают вагоны. Поезд по сравнению с экскаватором кажется игрушечным, а самосвал рядом со сверхмощным грузовым автомобилем выглядит спичечной коробочкой. Выгребая каменный уголь, мощные машины словно вспарывают землю и образовывают глубокий и длинный чёрный овраг.