Ахмет Мальсагов - Лорс рисует афишу

— Ах вот что…

Аза холодно объяснила Лорсу, что шьет ей Тамара, и зря Лорс к Тамаре до сих пор не пригляделся — она действительно одета со вкусом, именно потому это не бросается в глаза.

— Знаете, Лорс, Тамара согласится преподавать шитье, — сказала Аза, — если ее попросите вы. Она уже приехала с каникул. Только не вздумайте говорить ей о платье…

Так при клубе возникла школа кройки и шитья. А у Лорса родилась уверенность, что сделать можно все, — надо только очень к этому стремиться.

Клубная жизнь, в которую Лорс так негаданно окунулся, каждодневно подтверждала то, что он называл для себя законом магнитного поля. Катушка с витками проволоки — никчемная катушка, пока через нее не пропустят ток. Тогда она уже становится магнитом. И происходит волшебство притягивания всех железок, которые в поле магнита. Железки со всех сторон как бы сами стремятся к магниту.

Но выключен ток, исчезло напряжение — и все посыпалось. Катушка опять стала никчемной штукой.

В прежней жизни не раз бывало, что Лорс чувствовал себя такой никчемной катушкой. Все валилось из рук, в самых простых делах преследовали неудачи. «Полоса невезения? Чепуха! — говорил он тогда себе. — Нет магнитного поля. Ток исчез!»

Теперь же он старался все время держать себя «под током». Только это могло спасти его при всем незнаний жизни, работы, людей. Только этим он объяснял все свои немногие пока клубные удачи.

К «магнитному полю» нежданно притянулись Вадуд, Володя. Из-за этого же поля нашлась наставница для швей. Вроде бы случайно повезло с ремонтом, — разве искал Лорс Ивана Матвеевича, разве просил его выступить защитником Дома культуры?

…В «магнитное поле» попала и Зинаида Арсеньевна, сердце которой, казалось бы, отвратилось от клуба вскоре после истории с избиением Липочки.

Вот как она стала клубным завсегдатаем.

Поскольку в школе кройки и шитья начала преподавать Тамара, Лорс не ленился посещать с целью проверки занятия: ведь с Тамарой часто бывала Аза.

Однажды там завела с Лорсом странный для него разговор Дарья Петровна, та самая колхозница, которую он весной видел на механизированном току. Тогда она, суровая, чумазая, командовавшая бригадой слесарей и множеством всяких механизмов, показалась Лорсу грубой и мрачноватой. Теперь же перед ним была добродушная, домовитая женщина. Она разговаривала с Лорсом бесцеремонно и доверительно:

— Помог бы ты нам, завклуб, детей наших воспитывать, а?

— Может быть, еще и бублики научить вас печь? Как говорил Эдип, не знаете нюансов клубной работы!

— Ты давай без авансов. «Бублики»… Бублики бы тоже хорошо. Докторица Зинаида Арсеньевна чего только тебе не сготовит! И колхозное, и царское. Да дешево и сердито. Сестра мне рассказывает, она у них в больнице сиделкой работает. А не пойду же я сама к Зинаиде: поучи. Ну, еда — не велико дело. Борщ да каша — еда наша, привыкли. А вот насчет детей-то… Брат у меня недавно гостил. Москвич он. Говорит: «Доцент я!» Стыдил меня за моих детей. Ни встать, говорит, не умеют, ни сесть. Чужой разговор перебивают. И вилку не так держат. Даже в рот им поглядел — мол, чавкают. Видал ты? Плел он мне, плел всякое такое, а я думаю — за что? Ребятишки у меня и послушные, и работящие, и отличники. Я всегда чумазая, они — как стеклышки. У каждого зубная щетка, свое полотенце… Муж помер, а я все равно своего от них добиваюсь. «Нет, — говорит доцент, — не так растишь! Подрастут — краснеть будут в культурном обществе. Поднеси ты им манеры, Дашка!» А где Дашке манеры взять? Брат-то в Москву олух олухом уезжал. Это он там манеристый сделался… А мне-то от моего мехтока до Москвы далеко! Уважь мою колхозную заявку, завклуб!

«Кто лучше Зинаиды Арсеньевны мог бы рассказать о манерах? — думал Лорс. — Но как к ней подъехать?..»

Он решил начать издалека.

— Зинаида Арсеньевна, а мы ведь все-таки решили кружок преферансистов в Доме культуры создать! — преподнес Лорс сюрприз старухе.

— Да что вы! Ну спасибо, голубчик. Аптекайский бонтон мне пьиелся, а завести себе новых пайтнеов — многих ли я в селе знаю? На знакомства не бойка. Но ведь тогда на этом вашем совете к моему пьедложению отнеслись, кажется, несколько ийёнически?

— Просто не вдумались! А потом мы спохватились.

Лорс свел Зинаиду Арсеньевну с тремя пенсионерами и усадил их в шестигранном мезонине Дома культуры.

— Тут вам будет спокойно. У дверей — дежурный, чтоб вам не мешали. Только давайте, товарищи, пока нашу чудесную затею держать в строжайшем секрете. А то, знаете, нахлынут желающие. Кто спросит, можно говорить, что у вас здесь секция нумизматов.

— Забавно! Немножко все это стьянно, голубчик… Но в ваших словах я всегда нахожу йезоны.

Постоянным дежурным Лорс самолично приставил Дидига. Этот высокий, страшно худой и сутулый юноша в очках, моторист с колхозного консервного заводика, был странным существом. Он приходил в Дом культуры с ворохом книг под мышкой, покупал билет, садился где попало и немедленно начинал читать.

Его могли толкать, ему на колени клали вещи, словно на табурет, но он не поднимал головы от книги. Никогда не танцевал. Если шел концерт или спектакль, он переходил в пустое фойе или садился среди самой толчеи в репетиционной и открывал книгу.

Однажды он пришел в зал как раз в перерыве между двумя танцами. Все скамейки были заняты, нигде возле стены не приткнешься. Дидиг, с ходу открыв книгу, потащился со стулом в самый центр зала и погрузился в обстоятельное чтение.

У Вадуда он вначале вызывал нестихающий зуд беспокойства: «Ты что, бездомный? Тебе дома не разрешают читать? Зачем ты тратишь по двадцать копеек, чтобы сидеть на танцах как истукан? А ты, случайно, не больной, Дидиг?» Подобными наводящими вопросами Вадуд вначале пытался из вечера в вечер разгадать загадку.

Дидиг удостоил Вадуда однажды взглядом, поправил очки, ткнув пальцем себе в переносицу, и сказал терпеливо:

— Ты слышал вейнахскую поговорку: «Достоинство людей в том, что их много»? Я люблю только читать. Но все время чувствовать при этом, что на земле много людей. Видеть мне их не обязательно. В особенности тебя. Я просто должен слышать голоса, шум, музыку. А теперь отстань.

— Может, все-таки в шашки сыграешь? Или в срезалочки? Или в бег в мешках?

Дидиг посмотрел на Вадуда с глубокой жалостью и уткнулся в книгу…

— Он странный какой-то, — доложил Вадуд Лорсу после знакомства с Дидигом. — С ним надо поосторожнее! Жизнь один раз его так разбудит, что он на нее как голодный кинется. Вот увидите, он тогда из всех самый шальной станет и что-нибудь натворит!

Вот этот Дидиг и стал дежурить на лестничной площадке мезонина, обещав посторонних не впускать и ни о чем не болтать. Он лишь осведомился подозрительно у Лорса насчет старичков: