Шалва Амонашвили - Педагогические притчи (сборник)

Знания – нейтральные вещества.

Знание – сила; но добрая ли, злая ли, зависит от сердца.

Благородное сердце очеловечивает и облагораживает знания, вселяет в них добрую волю, делает их носителями света и счастья, направляет их на созидание и спасение. Благородное сердце превращает знания в светлых ангелов.

Злое сердце озлобляет и озверяет знания, вселяет в них злую волю, делает их носителями тьмы и трагедий, направляет их на разрушение и гибель. Злое сердце превращает знания в темных ангелов.

Расстояние между знающим и невеждой – как между Небом и Землей.

Знающий – и раб, и властелин своих знаний.

Он свободен как мудрец и неволен как мудрец.

Невежда – раб и властелин своего невежества.

Он свободен как безумец.

В лаборатории духа, где открываются знания, трудятся:

– интуиция – она схватывает молнию знания;

– чувства – они разведывают «залежи» знаний;

– удивление – оно оповещает о «залежах» знаний;

– упорство – извлекает из недр «сырье» знаний;

– мысль – она переплавляет знания и придает им формы;

– сердце – оно очеловечивает и облагораживает знания;

– душа – она дает знаниям путь в жизни;

– радость – она дарит знаниям крылья для дальних полетов.

Задача познающего – добывать, открывать знания и укрощать их силой своего Духа и Культуры.

Только после укрощения Духом и Культурой можно отдавать знания в руки цивилизации.

Укрощенные Духом и Культурой знания делают цивилизацию духовной и культурной.

Если ты стоишь перед человеком,

чья рука лежит на курке,

ты будешь вынужден подчиниться его воле.

Но о чем будут твои мысли?

Если с помощью твоей ловкости и храбрости

оружие окажется в твоих руках,

он будет вынужден подчиниться твоей воле.

Но о чем будут твои мысли?

На всяком оружии

всегда будет лежать чья-то рука,

и перед всяким оружием

будет находиться жертва.

Все дело в том,

какие будут у того и у другого

Сердце и Разум.

Люблю я высоту.

Я радуюсь за стройный тополь, который может созерцать мир со своей высоты.

Радуюсь за жирафа, у которого длинная шея и который может многое увидеть первым.

Радуюсь за орла, который может набрать заоблачную высоту.

Радуюсь за Кавказские горы, которые прочно стоят на Земле, а на своих плечах держат Мироздание.

Радуюсь за облака, этих жителей Неба. Хочу их высоту.

И истинно радуюсь, когда сажусь в самолёт и поднимаюсь над облаками, выше гор, и лечу под Солнцем.

Люблю я высоту – в ней есть что-то таинственное, беспредельное, вечное.

Хочу подняться до звёзд, выше звёзд, до высоты мыслей.

Но мысль шепчет мне: «Ты уже там, над звёздами! Не видишь разве? Это мы с тобой стоим высоко, а звёзды – под нами. Где твоя мысль, там и твоя высота!»

Как хочется верить в это!

А ещё больше хочется почувствовать это так же, как чувствую высоту, находясь в самолёте и любуясь вершинами Кавказских гор, наблюдая за рождением рек, за игрою облаков над горами.

Моя мысль ещё не постигла предназначенную мне высоту, она пока что довольствуется тем, что строит воображаемую башню, откуда можно будет созерцать высоты Кавказских гор. Они, как говорит предание, вместе с горами Алтая и Гималаев, есть хранители Таинственного Прекрасного.

Ребёнок в толпе.

Ребёнок в семье алкоголиков.

Ребёнок среди наркоманов.

Ребёнок среди извращенцев.

Ребёнок-бомж.

Ребёнок презираемый.

Ребёнок озлобленный.

Ребёнок под обломками войны.

Ребёнок в мире криминала.

Ребёнок в болоте дурных зрелищ и соблазнов.

Ребёнок, угнетённый богатством.

Ребёнок, угнетённый нищетой.

Ребёнок во тьме равнодушия.

Ребёнок во власти взрослых.

Ребёнок-товар.

Ребёнок-сырьё.

Ребёнок-валюта.

Ребёнок вне школы.

Ребёнок без учителя.

Ребёнок голодный.

Ребёнок в холоде.

Ребёнок в своём горе.

Ребёнок искалеченный.

Ребёнок у пропасти.

Ребёнок погибший.

Ребёнок…

Ребёнок…

Ребёнок…

Вот вам, искатели науки, педагогическое поле брани!

Напишу отзыв, выступлю оппонентом, проголосую за – если только защищается диссертация о спасении одного единственного, обречённого жизнью и обществом Ребёнка, которая измеряется не обнаученными процентами, диаграммами, схемами и вычислениями, не псевдовыводами и обобщениями, а слезами диссертанта, обильно пролитыми на каждую страницу его труда.

Диссертация о воспитании – как манифест

Сердца, раненого детскими трагедиями;

Духа, возмущённого общественным безразличием;

Рыцаря, мчащегося во имя спасения чести и достоинства педагогической науки.

Иначе зачем они?

Разве только для того, чтобы сразу после так называемой «защиты» бросить её в камин и согреть руки!

У одних учителей тот или иной метод, та или иная система находят оправдание, у других – нет. Одни делают вывод, что этот метод, эта система хорошие. Другие же скажут, что они негодные.

В чём дело?

Никакой метод воспитания и обучения, никакую систему нельзя оценить без знания, кто этот учитель.

Целостная природа одного учителя, его духовный мир вмещают в себя природу детей и их духовный мир; и дети принимают его. Возникает нечто вроде совместимости тканей. Это то, что не мыслится в понятиях «метод», «приём», «система», «программа». То, о чём идёт речь, есть психическая энергия учителя. У этой энергии надо спросить, как получается, что ребёнок поддаётся добрым педагогическим влияниям.

Но есть психическая энергия – положительная и отрицательная.

Педагогические методы и системы оживляются в поле психической энергии, но в зависимости от положительности или отрицательности энергии они становятся годными или негодными.

Пафос учительского порыва на уроке никоим образом не должен быть ниже того пафоса, который в состоянии принять дети, а должен быть чуть-чуть выше.

Если пафос учителя слишком высок по сравнению с приемлемым для детей, учитель будет выглядеть смешным.

Если будет ниже, учитель станет скучным.

Если учитель ведёт урок без пафоса, то он будет для детей неинтересным.

Учительский пафос – это намёк на то, что учитель намерен приобщить детей к чему-то таинственному, необычному, неожиданному, но желанному.

Пафос учителя – это приподнятая образовательная волна, призывающая детей к совместному с учителем устремлению.

Пафос учительский движим верой и надеждой, что дети пойдут за ним.

Учитель, следи за своим указательным пальцем.

Он один у тебя и, так же как язык, многое себе позволяет.