Эсфирь Цюрупа - Улица Зелёная

— Отлично, — говорил прадед. — Теперь, уважаемая наша Прабаша, вам не придётся трудить свои ручки. Никаких затруднений. Раз — и всё выстирано. Техника — великое дело! А? Как ты считаешь, правнучек?

Матвей тоже считал, что техника — великое дело. Дома, в Ленинграде, ему всегда нравилось, когда машина потихоньку гудела, в ней ворочались рубашки и простыни и — как по щучьему велению, по маминому хотению — машина заглатывала бельё грязное, а выдавала чистое.

— Давай постираем какую-нибудь вещь! — предложил Матвей.

— Великолепная идея! — поддержал прадед. — Только стоит ли нам включать машину из-за одной вещи? Есть смысл, пока наша прабабушка отсутствует, выстирать ей всё бельё! А? Тащи сюда корзину!

Матвей побежал в чулан, схватил там корзину за ручку и волоком перетащил её в кухню.

А прадед меж тем раскрыл маленькую книжечку, на которой была нарисована стиральная машина, надел очки и прочитал вслух:

— «Внимание! Прежде чем самостоятельно пользоваться стиральной машиной, внимательно изучите настоящую инструкцию». — Он объяснил: — Эта книжка называется «Инструкция». Ясно?

— Да, — кивнул Матвей.

— Мы будем делать всё точно, как тут написано, по правилам, — сказал прадед. — Потому что техника — дело тонкое, её надо уважать. Слушай внимательно, правнучек… — И опять стал читать вслух: — «Стирка осуществляется в стиральном баке интенсивным потоком стирального раствора, создаваемым вращением диска активатора». Активатора… активатора… — повторил прадед. — Гм-гм… — Он потёр переносицу, подвигал бровями и продолжал читать дальше: — «Дополнительный шланг служит для удаления раствора из машины и также для залива раствора в машину. Сливной шланг служит для кольцевой циркуляции раствора из гидросистемы машины в стиральный бак…»

Матвей, не понимавший ни одного слова, зевнул.

— Ай-ай-ай, что ж ты зеваешь! — пристыдил его прадед. — Слушай, тут как раз начинается самое главное! — И он прочитал: — «Внимание, внимание! В разделе «Устройство машины» допущена опечатка. Вместо слов «дополнительный шланг» следует читать «сливной шланг», вместо слов «сливной шланг» следует читать «дополнительный шланг»…»

Прадед снял очки и нечаянно тоже зевнул. Потом растерянно посмотрел на Матвея.

— Я, кажется, окончательно запутался, — признался он с виноватым видом. — А ты что-нибудь понимаешь?

— Не-а, — ответил Матвей.

— Что ж мы будем делать? — спросил прадед.

— А давай делать просто, как моя мама, — посоветовал Матвей. — Вот этот шланг она надевает на кран, пусть наливается вода в бак. А вот из этого шланга вода выльется в раковину, когда всё постирается. А в бак мама сыплет порошок. Я даже сам один раз сыпал. Потом она кладёт туда бельё, накрывает крышкой и поворачивает вот эту круглую ручку. И бельё начинает само стираться. А потом этими деревянными щипцами… — Матвей взял щипцы, открыл их, как цапля свой длинный клюв, и со стуком закрыл, — вот ими мама всё бельё перекладывает в отжималку, оно там само отжимается и потом с него даже не капает…

Прадед с уважением глядел на своего учёного правнука.

— Гениально, — промолвил он. — Если бы инструкция была составлена так же просто и ясно, люди не мучились бы и всё понимали. Итак, начнём действовать?..

— Начнём, — сказал Матвей.

Они сделали всё, как делает мама в Ленинграде. Зажгли водогрейку и налили из крана через шланг горячей воды, всыпали стиральный порошок, положили в бак бельё — всякие наволочки, простыни и полосатую тельняшку Матвея, на которой ясно виднелись грязные отпечатки лап Гамбринуса. Не беда, машина отстирает!

— Теперь повернём ручку! — торжественно объявил прадед.

— Я сам, — сказал Матвей. И повернул.

Но ничего не включилось. Машина стояла тихая, и бельё лежало в ней неподвижно и не стиралось. Они оба прикладывали уши к белым стенкам, слушали — гудит ли мотор? Нет, мотор не гудел даже совсем тихо.

— Значит, ты купил испорченную, — заявил Матвей. — В ней двигатель не двигается.

— Без паники, без паники, — очень волнуясь, сказал прадед. — Сейчас мы прочитаем, что надо предпринять, если он не движется.

Он опять открыл инструкцию и прочитал:

— «Налаживание двигателя необходимо производить в следующем порядке. Первое: повернуть машину вверх дном…» Вверх дном? — испугался прадед. — А вода?..

— Не надо вверх дном! — вдруг закричал Матвей. — Я вспомнил! Мы совсем забыли вставить вилку в штепсель!

Вот теперь всё получилось как надо. Мотор заработал, и Гамбринус насторожил уши. Чуть слышно мотор пел там, внутри машины, и бельё в баке заворочалось, и мыльная пена закрутилась пузырьками.

— Ура-а! — закричал Матвей.

Три минуты стиралось бельё. Потом оно три минуты отполаскивалось. Потом — три минуты отжималось. И пожалуйста, готово!

И тогда все наволочки, простыни и тельняшку Матвея, от которых шёл пар, прадед деревянными клещами вытащил из отжималки, и вдвоём с правнуком они отправились к соснам, меж которых была натянута белая верёвка. И стали развешивать. Прадед стоял на табуретке, а Матвей подавал ему каждую вещь снизу. Они очень гордились своей работой.

Тут как раз вернулась с рынка прабабушка.

— Что здесь за потоп! — услышали они её голос на кухне. — Ах ты боже мой, всё-таки купил машину этот упрямец!

Прадед подмигнул с табуретки Матвею:

— Ничего, обойдётся. Не может ей не понравиться такая красавица.

Стало слышно, как по полу зашлёпала тряпка. Значит, они налили воду на пол, и прабабушка вытирает. Это плохо. Но всё-таки ничего, потому что сделано самое главное — постирано бельё. Ведь ей какая радость!

— Ладно, чудовище, поставим тебя здесь, возле раковины, — сказала прабабушка.

Матвею стало обидно за прадеда: заботился, старался, а теперь оказалось — машина не красавица, а чудовище…

Матвей оглянулся — прабабушка стояла рядом. Она разглядывала бельё на верёвке, подняв голову, и поэтому панамка съехала ей на ухо. Так и не успела раздеться, как пришла с рынка.

— Кто ж варит белое вместе с цветным? — сказала прабабушка. — Только мужчины на это способны!

Прадед с гордостью произнёс:

— Слышал, Матвей? Мы с тобой мужчины.

— Ладно, мужчина, будешь спать на полосатой наволочке, — согласилась прабабушка.

И тут они увидели, что одна белая наволочка и правда стала немножко полосатой. Это тельняшка Матвея полиняла, и её синие полоски отпечатались поперёк, и вдоль, и крестиками.

— Ой, — сказал прадед.