Гвюдлёйгюр Арасон - Морской узел

Некоторые ящики на палубе пустовали, это было досадно, и все же Лои остался доволен уловом: он видел, как здорово осело судно. Двигатель пустили на полные обороты, и «Слейпнир» взял курс к Эйя-фьорду. Тяжело переваливаясь с волны на волну, судно рассекало носом валы, так что в оба клюза устремлялась вода.

— А ты молодчина, — сказал Паульми, когда Лои поднялся из каюты наверх. — Очень нас выручил…

Лои поспешно вышел из рубки, чтобы скрыть от капитана расплывшуюся по лицу улыбку.

В кубрике его встретили как героя. Кок уверял, что только благодаря Лои машинное отделение полностью не забило рыбой.

— Зато этот косяк мы взяли только благодаря мне, — добавил он. Если бы я не прикрыл парня робой, косяк был бы теперь у самого Ян-Майена!

— Что такое Ян-Майен?

— Это остров, далеко на севере.

— Большой?

— Нет… с комок птичьего помета!

Лои засмеялся.

— На, Божья Рыбка, я сочинил про тебя стихи, — сказал Конни, протягивая Лои клочок бумаги, на котором было что-то нацарапано.

Лои заглянул в бумажку и тут же вернул ее Конни:

— Я не разбираю твой почерк… Прочти сам.

Ребята расхохотались и громко захлопали в ладоши. Лои застенчиво улыбался: ему еще никогда в жизни не посвящали стихов.

Может, теперь его возьмут снова в море?..

В машинном отделении все было перевернуто вверх дном. Йоун и Магнус ползали на карачках, подбирая с полу мертвую рыбу. Когда наполнялось мусорное ведро, его поднимали наверх и опорожняли в море. Лои считал это разбазариванием прекрасной сельди, но тут уж ничего нельзя было поделать.

День выдался длинный и трудный, усталость брала свое, и приятно было забраться на койку и лежать там, зная, что судно идет к берегу с неплохим уловом.

«Ты нас очень выручил», — сказал ему Паульми.

Оставалось надеяться, что Паульми вспомнит про иллюминатор завтра, когда Лои будет опять проситься в море.

Лои про себя поблагодарил отца за хороший улов, отвернулся к переборке и мгновенно уснул.

Стоит человеку пару раз выйти на промысел, как он начинает понимать, что надо завести на берегу подружку. Моряк должен либо быть женатым, либо иметь тайную зазнобу, которую он скрывает от всех, говоря о ней лишь обиняками.

Из команды «Слейпнира» одного только Конни не поддевали насчет девушек — этого добродушного, сочиняющего стихи парня матросы оставили в покое. Штурмана Ауси постоянно дразнили Лёйвей из Бренны. Лёйвей была подругой Лоиной матери и частенько забегала к ним выпить кофе. Этим летом она подрядилась вести хозяйство для работающих на разделке сельди в Рёйвархёбне, на восточном побережье, и собиралась пробыть там до осени.

Гюнни, хотя он и отпирался, приписывали связь с какой-то женщиной на Гримсее, которая солила там сельдь. А подружка Лейфи была продавщицей обувного магазина в Акюрейри.

Чем больше Лои размышлял по этому поводу, тем больше он убеждался, что у настоящего моряка обязательно должна быть подружка. Он только не мог решить, кто лучше других годится для этой роли.

Впустую перебрав всех девочек в своем классе, он стал вспоминать, кто учится классом младше. Там он вскоре остановился на рыженькой девочке по имени Хальдоура. Она не только умела проворно укладывать в ящики наживленный ярус, но была сильнее многих ровесников-мальчишек. Как и Лои, Хальдоура любила проводить свободное время на пристани. Главное, не нужно было искать повода с ней встретиться: она работала на засоле рядом с Лоиной мамой. Оставалось надеяться, что по их возвращении на берег засолочные работы будут идти полным ходом.

Треску, которая попалась в последней тоне, разделали и засолили в большом чане, стоявшем на палубе позади рулевой рубки. На «Слейпнире» было несколько катушек лесы, и стоило выдаться свободной минутке, матросы закидывали снасти и тут же солили свой улов.

Когда судно пришвартовалось Лои заглянул в рулевую рубку, к Паульми.

— В следующий раз надо перед выливкой проверять иллюминатор, — сказал Лои. — А то вон что может случиться…

— Будем надеяться, что больше такого не произойдет.

— Знаешь, Паульми…

— Не топайте там по сельди! — закричал Паульми в окно.

В рубке наступила тишина, и Лои не скоро решился ее нарушить.

— Знаешь, Паульми… Мне хочется снова пойти с вами. Можно?

— Я-то не против, только разрешит ли твоя мама? — сказал Паульми, выглядывая из рубки.

Лои чуть не запрыгал от радости!

Как легко все уладилось! Паульми согласился, даже не раздумывая. Вот бы и маме привыкнуть видеть в нем настоящего моряка, тогда не нужно было бы отпрашиваться в каждый рейс. Впрочем, она вряд ли будет противиться, раз Паульми готов его взять.

На пристани Лои узнал, что к берегу идет и «Морская волна» с пятьюстами бочками сельди; по всей вероятности, она еще застанет их в Дальвике.

— Они, бедняги, небось и этому рады, — сказал Лои, сплевывая. — В зимнюю путину у них не ахти какой улов был!

Эти слова Лои слышал от Гюнни.

Бежать к «Оладье» и вычерпывать воду ему было некогда — сперва надо поговорить с мамой, это важнее. На разделочных площадках вовсю солили сельдь, так что маму он застанет там, не придется даже идти домой.

Перед тем как сойти на берег, команда переобулась в рыбацкие сапоги, бахилы, и Лои вдруг подумал, что даже у самого захудалого рыбака есть высокие сапоги. Бахилы — отличительный признак рыбака. Надо будет и ему завести такие сапоги, без них нельзя.

— Я рада, что ты вернулся, — сказала мама, отложив на минутку нож, чтобы поцеловать Лои, а потом снова принимаясь разделывать сельдей.

— Мы взяли неплохой улов.

Лои скосил глаза на Хальдоуру, которая вместе со своей мамой работала в соседнем закуте.

— А вообще сельдь никак к себе не подпускала, — нарочито громко сказал он. — Мы шесть раз вытаскивали пустыря, только на седьмой кое-что попалось… Такая пугливая, просто беда.

Хальдоура, взглянув в его сторону, чуть заметно улыбнулась. Раскрасневшаяся, с обветренным лицом, она казалась сейчас гораздо старше, чем зимой, и глаза у нее стали какие-то другие.

— Мама, мне нужно купить бахилы. Я ведь опять собираюсь в море, Паульми меня берет.

Хальдоура не могла не слышать его.

Для мамы в этих словах, видимо, не было ничего неожиданного. Она даже не подняла глаз от сельди, только покачала головой и со вздохом произнесла:

— Бахилы!..