Робин ЛаФевер - Теодосия и изумрудная скрижаль

Увязавшийся за мной дух, по всей видимости, лунного света не любил и скрылся где-то в темном углу холла. Прекрасно. Одной помехой меньше, хотя и осталось их еще немало.

Теперь пора спускаться в подвал. Я уже говорила о том, как ненавижу музей по ночам, а больше всего терпеть не могу его катакомбы.

Я открыла подвальную дверь, сожалея о том, что не догадалась найти и захватить с собой Исиду. Зажгла газовые рожки и начала спускаться по скрипящим подо мной ступеням.

Спустившись вниз, я поежилась – казалось, тысячи невидимых жучков застучали своими холодными лапками, пробираясь вдоль моего позвоночника. Отвратительное ощущение и недобрый знак – почти полная луна пробудила каких-то притаившихся в подвале злых духов. Я взглянула на сидящую на жертвеннике статую Анубиса. На ее блестящей черной поверхности плясали блики зажженных светильников. К счастью, сама статуя вела себя совершенно спокойно.

Ну, правильно! Ведь внутри жертвенника я спрятала золотой шар бога Ра, и он обеспечивает дополнительную защиту от распоясавшихся злых духов!

Я поспешила к жертвеннику, дружески почесала каменного шакала за ухом – так, на всякий случай, – а затем открыла дверцу и вытащила золотой шар из тайника.

– Я не забираю его, – объяснила я каменному шакалу. – Просто подержу его немного у себя, а потом обязательно верну.

Чувствуя себя более защищенной, когда у меня в левой руке шар бога Ра, я направилась к полке, где под фанерным листом лежала Изумрудная табличка. Я всей кожей ощущала странное колыхание в окружавшем меня воздухе и легко могла представить себе разочарование злых акбу и мут, которым приходилось отступать перед шаром солнечного бога.

Чтобы взять табличку, мне пришлось выпустить из руки висевшие у меня на шее амулеты. Я заверила себя в том, что с шаром бога Ра в левой руке буду в полной безопасности, взялась правой рукой за табличку и немного подождала. Ничего не произошло. Хорошо. Я вернулась к жертвеннику – там было немного светлее.

Из разговора с Вигмером я уяснила, что, если табличка находится в «выключенном» состоянии, как в свое время жезл Осириса, значит, должен быть способ активировать ее. Только как это сделать?

Я переложила шар Ра в карман своего передника, взяла табличку обеими руками и принялась вертеть ее, ища потайные рычажки или отверстия для ключа или какие-то части, которые можно сдвинуть. Ничего. Просто тяжелая гладкая пластинка из зеленого камня.

Может быть, это лишний раз подтверждает правоту Вигмера, который считает табличку лишенным магических свойств артефактом, имеющим ценность только для сумасшедших оккультистов и шарлатанов? Все, что я могла сейчас сделать, – это провести с табличкой тест на лунный свет. Если он ничего не покажет, я займусь другими делами, их у меня много.

Я понесла табличку наверх, шепнув по дороге Анубису:

– Не волнуйся, я скоро вернусь и отдам шар.

Поднявшись наверх, я прислушалась, желая убедиться, что родители меня не разыскивают, а Флимп не обходит свои владения, шаркая по полу ногами. Нет, все тихо.

Я вышла под самый яркий луч лунного света и подставила под него табличку. Она загорелась ярким зеленым светом, и я моргнула от неожиданности. Честное слово, табличка светилась как зеленый фонарь! Минутку, минутку… Я прищурила глаза от яркого света и наклонилась ближе к табличке. Есть! В глубине таблички что-то двигалось, переливалось, словно рыбешки под тонким слоем льда. Это были какие-то символы, но не обычные египетские иероглифы – их-то я хорошо знала.

Значки двигались, но не были похожи на символы проклятий, которые всегда стремятся вырваться наружу. И я не ощущала покалывания в кончиках пальцев, которое всегда начинается, когда символы проклятий пытаются перескочить на меня, когда я держу в руках проклятый артефакт. Странно, очень странно. Я присела на корточки, положила табличку на пол, пошарила в кармане передника и вытащила из него обрывок бумаги и карандаш. Я хотела скопировать хотя бы часть появившихся символов, чтобы позднее спокойно изучить их. Вскоре на клочке бумаги у меня собралось с десяток странных значков. Когда я засовывала бумагу и карандаш назад в карман передника, что-то коснулось моих ног. Я подхватила с пола табличку и вскочила на ноги, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от страха.

Исида.

Я облегченно вздохнула, протянула руку и погладила кошку по голове.

– Это ты! Я очень рада видеть тебя, только прошу, не пугай меня так в следующий раз, договорились?

В ответ Исида боднула меня в ногу своей головой, а затем выжидающе посмотрела. Я похолодела. В прошлый раз Исида вела себя так, когда в музей забрался непрошеный ночной гость. Может быть, и сейчас тоже? Я замерла и прислушалась. Издалека до меня донесся приглушенный шепот голосов. Я взглянула на светящуюся у меня в руках табличку. Куда мне ее спрятать?

Я оглянулась по сторонам. Весь холл был заставлен ящиками и коробками, потайных мест, казалось, хоть отбавляй, однако нужно было спрятать табличку так, чтобы никто случайно не наткнулся на нее раньше, чем я ее заберу. Мой взгляд задержался на знакомой большой корзине, наполненной мелкими гранеными камешками. Три дня тому назад я влила в нее состав, который должен был снять наложенное на эти камешки проклятие. Можно надеяться, что оно уже снято – времени прошло достаточно.

Я осторожно отгребла камешки к одному краю корзины – на ее дне не осталось и следа от смеси меда и хлебных крошек, которую я влила в нее. Я положила Изумрудную табличку на дно корзины и быстро засыпала камешками так, чтобы наружу не пробивался ни один лучик зеленого свечения. Очень хорошо. К тому же эта корзина – часть новой выставки, поэтому завтра утром никто не отнесет ее на помойку вместе с табличкой.

Надежно спрятав табличку, я снова прислушалась. Ничего. Я медленно начала отходить прочь, стараясь прижиматься к стенам, оставаясь в тени. Исида неслышно кралась возле моих ног.

Я медленно высунула голову из холла в коридор и едва не вскрикнула, увидев плывущую в темноте прямо на меня лысую белую голову. Когда первоначальный испуг сменился раздражением, я вышла из-за угла и сказала:

– Вы?

Алоизий Троули – а это был именно он – от неожиданности замер на месте, и тут же послышался такой звук, словно на него сзади натолкнулись сразу несколько человек. Троули пришел в себя и сказал, насмешливо улыбнувшись:

– Теодосия. Как приятно, что вы вышли встретить нас, несмотря на позднее время.

Он назвал меня по имени, а не какой-нибудь Дарительницей Света, как обычно – наверное, это дурной знак.

– Что вы здесь делаете? – негромко спросила я. Мне совершенно не хотелось, чтобы меня услышали родители и Генри. Особенно Генри. – Да еще посреди ночи!