Леонид Моргун - Грис-космоплаватель

Всадники, а их было около сотни, и все они были взрослыми мужчинами лет тридцати-сорока с густыми бородами, немедленно сорвали с шей шарфы и обмотали ими древки своих копий, которые вернее было бы именовать просто кольями с обожженными концами. Затем кто-то достал трут и кремни и высек огонь. Пламя мгновенно охватило импровизированные факелы и, подъехав к опушке, воины принялись метать пылающие копья в глубину чащи.

Лес быстро занялся. Деревья горели, издавая истошные вопли и, корчась в нестерпимых муках, валились на землю и погибали сотнями и тысячами.

– Что вы делаете? – воскликнул Грис. – За что вы их так?

– Так будут наказаны все, нарушившие Закон Упорядочивания! – жестоко ответил мальчик с шарфом. – Деревьям должно стоять на месте, воде – течь, а земле – лежать! Людям же положено мирно жить и трудиться, а не заниматься колдовством. Жгите, жгите его, не щадите! – прикрикнул он на своих воинов, которые возвращались к нему, во весь опор пришпоривая своих скакунов.

– Господин пресветлый князь! – закричал могучий рыжебородый воин, подъехав поближе. – На нас там напали жуткие чудища!

– Какие еще чудища? – побледнел мальчик. – Днем чудищам быть не положено!

Но он уже и сам увидел, как три громадных черных вепря, выскочили из горящего леса, набросились на его отряд и разметали его по сторонам.

– Шкуры у них железные, ни пика, ни секира их не берет… – жалостливо проговорил бородач.

– А голыми руками не пробовал? А сглазом или чарами?

– Да разве ж мы смеем?.. – робко пробасил воин.

– Ну что же… видать, придется мне принять на себя общий грех, – с этими словами юный князь выехал на пригорок и, сложив руки на груди, сурово взглянул на кабанов, которые неслись к нему со всей возможной скоростью.

– Осторожнее! – крикнул ему Грис. – Это же и есть атомные торпеды! «Черные коршуны»!

– Тише, почтенный недоросль, – упрекнул его бородач. – Не мешай князю чаровать.

Резко взмахнув руками, князь прокричал нечто нечленораздельное. И в тот же миг клубы дыма, плывущего над лесом, сгустились в тяжелые тучи и из них, ярко сверкнув, пала молния, поразив ближайшего зверя. И сразу же послышался гулкий взрыв и на месте кабана поднялся столб земли и огня. Два его собрата немедленно вильнули в разные стороны и бросились наутек, на ходу трансформируясь. В одно мгновение они отрастили короткие стальные крылья, тела их приобрели сигарообразную форму, они взмыли ввысь и растаяли в небе, оставив за собой широкие шлейфы белого дыма.

– Так вот они какие, твои «коршуны», – хмуро проговорил князь, вернувшись.

– Да, – сказал Грис. – Наверное, таково их истинное обличье.

– Разве ты их раньше не видел?

– Я увидел их лишь тогда когда попал сюда. Они были похожи на трех страшных зубастых птиц… потом на кабанов… а кем они станут потом?

– Не знаю, – пожал плечами князь. – На нашей планете каждый может стать чем захочет, если он этого действительно хочет. Домой! – распорядился он и велел бородачу подсадить Гриса на своего единорога. Грис несмело подошел к зверю, который скосил на него свой изумрудный глаз и свирепо рыкнул.

– Не трусь! – подбодрил его рыжебородый. – Клянусь Младенцами, это же просто пони.

– Какой пони, когда у него вон какой рог! – возразил Грис.

– Самая обычная бессловесная рабочая лошадка, которой вздумалось вообразить себя единорогом, – рассмеялся воин. – Завтра ей захочется побыть крокодилом или дракончиком, но ведь это не значит, что мы должны под них подлаживаться? Живей прыгай в седло, и если ты при этом съездишь его по уху, он только больше тебя зауважает.

Некоторое время отряд следовал неглубокой лощиной, по которой протекал кроваво-красный родник, затем выехали на степной простор. У Гриса перехватило дыхание при виде восхитительного замка, высившегося вдали. Его высокие башни завершались разноцветными флагами и причудливыми флюгерами, стены были увенчаны изящно вырезанными зубцами.

– Вот мы и дома, – сказал бородач, которого звали Шматом.

– Ваш князь – владелец этого прекрасного замка?

– Нет, мы живем вон там в том поместье, – и Шмат указал кучку деревенских строений, прилепившихся у подножья замка, – А это – это никакой не замок, а скала, которая чего-то размечталась и стала фуфыриться. Непорядок…

– А что, ваш князь ее тоже… молнией?..

– Вот еще! Какой смысл? – удивился Шмат. – Скала она и есть скала. Ее так и зовут: Степная Дурь. Подумаешь, пофорсит и успокоится.

– Так что же, – изумился Грис, – у вас даже камни могут превращаться во что захотят?

– Все могут, – ответил Шмат, – Если право имеют.

– До смерти никого, но Ховрину руку вывихнул, когда он им молочко неостуженное подал.

– Ховрина плетьми бить и в яму! – нахмурил брови князь. – Я эти его проделки помню, он и мне горячее подсовывал. Пойдем, – он взглянул на Гриса, – я покажу тебе твои покои.

Но в эту минуту в соседней комнате послышался страшный гвалт и грохот, раздался звон разбитой посуды, и в залу ввалилась толпа старцев в нелепой шутовской одежде с перемазанными лицами. Некоторые из них стонали, другие плакали. Увидев князя, они дружно повалились ему в ноги.

– Князь-кровинушка, не выдай! – возопил один из старичков.

– Светлейший лютует! – подхватил другой.

– Того и гляди до смерти забьет!..

В это время из соседнего помещения вынырнули кочерга, ухват и метла и, приплясывая в воздухе, принялись тузить старичков, которые отчаянно вопя, бросились под лавки. Ставр взмахнул рукой, гневно глянул на расшалившиеся предметы, и они тут же безвольно, с печальным звяканьем попадали на пол.

– Негоже тебе так резвиться, светлейший князь! – сурово сказал Ставр.

Внутри соседней комнаты раздался топот маленьких ножек, и на пороге появился ребенок двух или трех лет в одной рубашонке, с соской во рту. Он сосредоточенно поглядел на Ставра, шмыгнул носом и перевел взгляд на Гриса.

– Это мой друг, – сказал Ставр, – Княжич из соседнего поместья. Он приехал к нам погостить.

Ничего не отвечая, ребенок продолжал глядеть на Гриса серьезным испытующим взором. Отчего-то от взгляда этих больших и круглых васильковых глаз, Грису стало жутковато.

– Где великий князь? – быстро спросил князь.

– В жмурки играет, – ответили из-под лавок.

– Сюда его живее!

Отчего-то Грису стало очень неудобно стоять на ногах, одежда его показалась ему чересчур свободной и даже мешковатой. Он покачнулся, зашатался, замахал руками и упал на четвереньки. Потом взглянул на свои ладони, которые у него на глазах превратились в маленькие круглые копытца и… тоненько заблеял.