Леонид Моргун - Грис-космоплаватель

С жалобным плачем он выбежал из дома. Подскакав к ближайшей лужице, он глянул в нее и обмер – из воды на него глядела мохнатая баранья морда. А мимо него по двору сновала дворня, размахивая сетями наподобие рыбацких и кликали великого князя. Долгое время поиски их были безуспешными. Но вот в сетях что-то забилось и по двору прокатился истошный рев. Ловцы попятились, но продолжали удерживать нечто, попавшееся в сети. А оно стремительно меняло обличья, превращаясь то в какую-то жутко разрисованную зверюгу с несколькими пастями и хвостами, то в гигантскую змею, то в бесформенный камень и продолжало биться из стороны в стороны, пока к нему не подошел Ставр и не сказал: – Ну, будет тебе придуриваться. Чай не маленький.

Тогда лишь это нечто приняло вполне благообразный облик прехорошенького мальчика лет семи. Он расправил плечи и скосил глаза на слуг. Те скинули с него сети.

– Ну и что? – недовольно сказал он Ставру. – Что уже, поиграть нельзя, да?

Всему свое время, – ответил Ставр. – Сейчас уж вечер, ужинать пора. Да и светлейшего ступай уйми, он, видишь, моего гостя, соседского княжича в ягненка превратил.

– Ну и пусть превратил, – пожал плечами великий. – На то он и светлейший. А по гостям нечего ходить без приглашения.

– А ты его все ж таки уйми, – настаивал князь, – постарайся ему втолковать, что и он когда-нибудь вырастет, хорошо ли будет, если и его так вот во что-нибудь обратят?

– Да уж, ему втолкуешь, – мальчик-князь махнул рукой и неохотно направился в дом.

– Ты, княжич, главное, того, не плачь, не расстраивайся, – утешал его Шмат, расчесывая курчавую грисову шерстку костяным гребнем. – Лучше покушай. Я, видишь, травки тебе свежей нащипал. А может, водички хочешь?

Грис всхлипнул, покачал головой и ткнулся мордой в охапку сена, которое неожиданно показалось ему удивительно вкусным и ароматным. «Вот так это и произойдет, – с тоской подумал он, – сначала привыкну к сену, потом – пить из корыта, потом – блеять, и так вот навеки и останусь бараном, пока не заколют… И ведь ни за что! Ведь впервые в жизни его увидел, а он…» Думая так, он вместе с тем продолжал проворно есть, почти не слушая речей рыжего.

– Главное в нашей жизни что? – продолжал философствовать Шмат. – покой и смиренномудрие! Вот! Я вон, когда светлейшим был, одного няня, который мне вовремя пеленки не поменял, так я его вовсе в таракана обратил. Я этого, правда, не помню, но мне рассказывали. Зато точно помню, что в бытность свою княжичем твоего возраста, значит, так я всю дворню в галок попревращал, они и разлетелись по свету. Обед подходит, а никого нет. Ох и досталось же мне от князей…

– А потом? – спросил Грис.

– А потом – повзрослел, стал годен лишь на воинскую службу. Теперь вот на охотничьей должности. Потом пойду землю пахать. А уж когда вовсе из ума выживу, придется в дворовые переходить, может, тогда и меня в галку обратят… Э, брат, да ты вроде заговорил!

– Вроде… А что?

– Так это же хорошо? Это значит, что светлейший про тебя забывать начал. Того гляди, к утру и вовсе запамятует и снова станешь человеком. Хотя, между нами скажу, уж больно хлопотливая эта должность человечья. Уж лучше зверем быть

– Чего же ты не превратишься? В волка, например, или в оленя?

– Да… – Шмат почесал в затылке. – это вроде бы можно, но… Волка ноги кормят. Это значит, день пируй, а неделю – рыскай. На оленей и коней спрос большой, ими любой рад полакомиться.

– А в птицу?

– Тех не обманешь. Стая за версту чужака чует, насмерть забьет и конец ему, – Шмат покачал головой. Нет, если обращаться, то разве что в камень, или в дерево какое, но… Пробовал я, а не по душе. Уж больно скучно. Ну, давай, брат, на боковую. Он завел Гриса в загон, а сверху опустил решетку с толстыми деревянными кольями. Сам пошел в свой угол и так же принялся огораживать вокруг него баррикаду.

– А зачем вы так прячетесь? – с удивлением спросил Грис.

– Как – зачем? – в свою очередь удивился Шмат. – Ночь ведь уже на дворе. Князья спать укладываются. Сейчас их сны ночные да страхи будут являться. А сны у них знаешь какие? Жуть!

Он заперся на засов, свернулся клубком на охапке сена и через минуту уже тонко похрапывал. Наш же герой не спал. Он глядел в темноту и думал.

События, происшедшие с ним с того памятного дня, когда он выбежал из дому с намерением больше не возвращаться, менялись с такой калейдоскопической быстротой, что он просто-напросто не успевал осмыслить их. Конечно же, с одной стороны, он обрел те самые приключения, по которым столь долгое время тосковала его душа, изнемогавшая в рамках унылой повседневности. И, скажем откровенно, задолго до появления Вергойна Грис уже был изрядным выдумщиком и, запоем прочитав толстые тома о приключениях Д'Артаньяна, капитана Блада и Алана Квотермейна, грезил подвигами великих авантюристов прошлого. Затем, созрев для фантастики, он стал жить приключениями фаэтов, каллистян и отважных космонавтов со звучными именами. Однако все, приключившееся с ним в последние дни не могло привидеться ему даже в самом красочном сне. Жадные фарарийцы, суровые пираты, благородный командор и коварный ящер, чванливый Супербот и самовлюбленный Пшук – все эти образы вмиг промелькнули перед его мысленным взором. Все они влияли на жизнь его, все круто меняли течение событий. И в этом состояла другая, оборотная сторона жизни, полной приключений. Он вечно был беглецом, преследуемым, пленником, игрушкой в руках более сильного, пока, наконец, не стал ягненком на скотном дворе. Он, видевший себя с бластером в руках во главе компании обожавших его бесшабашных друзей, храбро сражавшийся с диковинными зверями на загадочных планетах, освобождавший из плена сказочных красавиц, побеждавший самых свирепых драконов, – пал жертвой прихоти капризного и злого младенца! Мысль о том, что по прихоти несмышленого дитяти он может до конца жизни остаться животным особенно удручала Гриса. Так удручала, что он вновь собрался поплакать, но неожиданно услышал шорох. Кто-то осторожно крался снаружи сарая, крался по направлению к двери. Правда, они были надежно заложены колом, но…

Сильный удар потряс стены сарая. Кол, подпирающий дверь, отлетел в сторону Затем послышался томительный скрип двери. Грис похолодел. Нечто обширное и громоздкое, плохо различимое в темноте, забралось в сарай и вытаращило свои огромные, фосфоресцирующие во тьме глаза. Грис задрожал от страха. Плотоядно облизнувшись, чудище оскалило пасть и подобралось поближе.