Леонид Моргун - Грис-космоплаватель

– Шмат! Проснись!.. Да открой же глаза! – позвал Грис, но тот лишь перевернулся на другой бок и захрапел.

Еще что-то, похожее одновременно на птицу и на громадную летучую мышь, впорхнуло в сарай и, вцепившись когтями и зубастым клювом в прутья грисовой решетки, принялось их расшатывать. Первое страшилище тоже подползло совсем близко и попыталось просунуть внутрь клетки свою громадную когтистую лапу. Клетка затрещала. Грис в ужасе забился в дальний угол загончика и подумал, какое было бы счастье, если вдруг сейчас в его руках оказалось какое-нибудь оружие, скажем автомат или пулемет. Даже пистолет… Нет, именно автомат, большой, тяжелый, с вороненым стволом АКМ, такой, какой хранится в железном сейфе в кабинете военной подготовки в их школе, но не со сточенным бойком, а настоящий, с полным магазином, или даже двумя, тремя…

Один из прутьев клетки вылетел, и звериная лапа с длиннющими когтями, просунулась внутрь. Схватив прут, Грис изо всех сил ударил по лапе. Чудовище взвыло.

– Ага, больно! – радостно закричал Грис, поудобнее перехватил прут обеими руками и вдруг увидел, что его руки, именно руки, а никакие не копытца сжимают тот самый автомат, о котором он только что мечтал. Он нажал гашетку и… громоподобная очередь огласила стены сарая. Чудовище заревело от боли, а он всаживал в него пулю за пулей, расстреливая его в упор.

Шмат сразу же проснулся и поглядев на мальчика безумным взором и воскликнул:

– Ты что? Что делаешь? Ты куда?..

Не слушая его, Грис выбил решетку и, перебравшись через издыхающую зверюгу, вышел наружу.

На подворье царил ужас. Тут и там носились звери один другого страшнее: здоровенные летающие сороконожки, крокодилы со львиными мордами, жутковатые вампиры с измазанными кровью лицами, над ними металось страшное Черное Одеяло, пытаясь кого-нибудь задушить. Порой зверье набрасывалось друг на друга, но чаще же они стучались в окна и двери, пугая людей, хоронившихся от них за семью замками, за крепкими, надежными решетками и для верности укрывшись перинами с головой.

Вскинув свой автомат и уперев его в бедро (ох и тяжел же он был, надо вам сказать), Грис выпустил длинную очередь по всей этой нечисти и с острой радостью и восторгом победителя увидел, как они корчатся на земле, истекая кровью и вопя от боли. А с крыльца, с небес, из разных темных углов на него бросались все новые и новые монстры, которых он также яростно и беспощадно расстреливал. Потом, ступая по трепыхающимся телам, он ворвался в дом, короткими очередями приканчивая прятавшуюся по углам нечисть.

Он выстрелами распахивал двери, сшибал их с петель и все шел и шел дальше по анфиладе пустынных комнат, а в доме царила необъятная тишина, прерываемая лишь его шагами, порой взрывавшаяся грохотом выстрелов и оттого казавшаяся еще более гнетущей.

В последней комнате Грис обнаружил феноменальных размеров постель, заваленную пуховиками, сорвал перину и обнаружил под ней двух до смерти перепуганных – светлейшего и великого. При виде Гриса оба залились слезами и теснее прижались друг к другу.

– Ну, будет тебе! – крикнул встревоженный Ставр, вбегая в горницу, – Они и так уже обмочились со страху.

– А если он снова попробует меня заколдовать?

– Тебя? Да ты что? – искренне изумился князь. – Это для них теперь будет уроком на всю жизнь. Они тебя отныне будут как огня бояться. Да и не смогут они тебя теперь заколдовать, если ты сам силой собственной воли из-под их чар освободился.

Погрозив малолетним колдунам на прощанье пальцем, Грис вслед за Ставром отправился в комнату, в которой стоял стол, уставленный яствами. Несколько старичков, сменив скатерть, постелили роскошно вышитое полотно и уставили стол новыми закусками и флягами с питьем.

– Поужинай со мной, – предложил князь.

– Спасибо, я сыт по горло, – хмуро ответил Грис, еще не отошедший от переживаний минувшего вечера и ночи. – Травки вволю нащипался.

– Да ты не огорчайся, – усмехнулся Ставр. – Так уж в нашем мире заведено. Для детей здесь рай, им все позволено, они тут и цари и волшебники. А у вас разве не так?

– Нет, – признался Грис, – у нас всем заправляют взрослые. А дети им во всем подчиняются.

– Вот счастье-то! – воскликнул Ставр.

– Какое уж счастье? – возразил Грис. – Целый день как привязанный. С утра – в школу, потом мамка по дому гоняет, то ей в магазин сбегай, то за малышней пригляди, а вечером уроки и спать после программы «Время».

– Ах, – вздохнул князь, – как бы я желал, чтобы и у нас надо всеми командовал кто-нибудь взрослый… Но они нас ужасно бояться. Да и правильно, а то попадется такой вот светлейший, никому от него покоя не будет, ему день-деньской лишь бы куролесить.

– А что же вы родителям не пожалуетесь? Скажите его матери или отцу, пусть всыпят ему как следует.

– Что-то ты не то говоришь, – нахмурился князь. – Каким еще ро-ди-те-лям? Никаких таких родителей у нас нет.

– А откуда же вы все взялись? В капусте вас нашли, что ли?

– Конечно, в капусте, – спокойно подтвердил князь. – А где же еще?

Грис пристально поглядел на него. На лице юного князя не было и тени улыбки.

– Ты что, издеваешься, да? – побагровел Грис. – В какой еще такой капусте?

– Да вон же за домом у нас начинается большое капустное поле. И по весне мы все идем туда искать «божественных». Чуть подрастут они – и становятся «светлейшими», потом «великими», потом просто князьями, и так будут взрослеть, пока не станут нянями.

– И ты… ты тоже когда-нибудь будешь кому-то прислуживать за столом?

– Конечно. И землю буду пахать. И нянчить кого-то тоже буду. А иначе нельзя. Иначе вся жизнь полетит вверх тормашками.

– А что же, взрослые у вас совершенно не умеют творить чудеса?

Князь пожал плечами.

– Возможно и умеют. Но они всегда очень заняты своими взрослыми делами. Да и боятся они нарушить Закон Упорядочивания, – и пояснил: – Видишь ли, планета эта чересчур уж… как бы тебе сказать, добрая, что ли? На ней мысль человека так же ощутима, как движение человеческих рук на твоей планете. И так же, как в своем мире ты, таская бревна и складывая их, можешь построить, скажем, дом, у нас ты можешь сделать то же самое простым усилием мысли. Но дом этот, между нами, не будет прочен.

– Почему?

– Да потому что мысленно человек набрасывает лишь общий контур вещи, он забывает стругать доски, делать в них пазы, вставлять в них клинья, заполнять щели паклей. Так что проще взять да и выстроить этот дом по всем правилам. Но первые люди, высадившиеся на Энигме этого не поняли. Они решили, что обрели истинный рай. И потому принялись распоряжаться тут кто и как хотел. Один сводил горы, другой осушал моря, третий – вырубал леса, четвертый – вызывал дожди, пятый – небывалую жару, шестой сотворил невесомость, седьмой вообще потребовал молочных рек с кисельными берегами.