Нил Шустерман - Энси - Хозяин Времени

Вот я и подумал, что такую сентиментальную интервенцию надо проделать с мистером Умляутом. Только результат оказался не совсем таким, на который мы рассчитывали.

Отель и казино племени анавана располагаются в горах Катскилл, отрогах Аппалачей в штате Нью-Йорк, на территории бывшего летнего лагеря, — наглядное свидетельство того, что времена меняются. Со стоянки при отеле все еще были видны старые полуразрушенные хижины желто-коричневого цвета. Казино завлекало посетителей прогулочным катером, на котором можно было кататься по озеру Анавана, не отрываясь от игры.

Вход в главное казино отеля строго охранялся, но, должно быть, Кирстен, Гуннар и я выглядели достаточно взрослыми для игры, потому что нас пропустили без звука. Кирстен притихла, готовясь к атаке — а это действительно будет самая настоящая атака.

— Как думаешь, у нас что-то получится? — спросила она меня.

Я не имел понятия, но вопрос сам по себе означал, что Кирстен еще не потеряла надежду. Она крепко сжала мою ладонь, и я осознал, что больше не являюсь для нее порталом в раннее, простое и понятное время. Несмотря на нашу разницу в возрасте, Кирстен больше никогда не будет смотреть на меня как на младшего . И все же она продолжала держать меня за руку...

Мы нашли мистера Умляута у стола для игры в кости. Еще до того, как он заметил нас, по выражению его лица и кругам под глазами я понял, что нас вряд ли ждет трогательная сцена раскаяния.

Мистер Умляут бросал кости и, по всей видимости, ему везло. Адреналин в сгрудившихся вокруг стола жертвах азарта зашкаливал.

— Папа! — позвал Гуннар. Ему пришлось повторить, чтобы привлечь к себе его внимание: — Папа!

Мистер Умляут вскинул глаза, зажав кости в руке. Было такое впечатление, словно его вырвали из сна.

— Гуннар? Кирстен? — Тут он заметил меня и воззрился так, будто присутствие здесь его детей — моя вина. Собственно, так оно и было.

— Сэр, — сказал «кощей» (так, я полагаю, следует называть парня, распоряжающегося за столом для игры в кости), быстро оценив ситуацию, — вашим детям не разрешается находиться здесь.

— Я знаю.

Несмотря на замечание, мистер Умляут бросил кости. Я мало что понимаю в этой игре, но, наверно, одиннадцать — хороший результат. Остальные игроки взвыли.

— Вам сюда нельзя, — обратился мистер Умляут к нам. — А ваша мама — она тоже приехала?

— Мы одни, папочка, — тихо ответила Кирстен.

— Отправляйтесь домой.

«Кощей» вручил ему кости, правда, с большой неохотой. Мистер Умляут встряхнул их в горсти. Остальные игроки ждали затаив дыхание. Поняв, что мы так просто не исчезнем, мистер Умляут сказал:

— Идите подождите меня в фойе, — и бросил кости. Девять. На этот раз кое-кто из игроков возрадовался.

— Сэр, боюсь, я вынужден настаивать, — промолвил «кощей», указывая на нас.

Мистер Умляут в свою очередь махнул рукой в сторону фойе:

— Слышали, что сказал крупье?

«Крупье». Да, это звучало изысканнее, чем «кощей». Наверно, его так называли потому, что в этой игре можно выиграть или проиграть по- круп ному.

В этот момент к нам подошел мужчина, распоряжающийся всеми столами для игры в кости. Крупье над всеми крупье, то есть Крупный Босс.

— В чем проблемы? — спросил он.

— Никаких проблем, — сказал мистер Умляут, а затем прошептал Гуннару и Кирстен: — Уходите. Незачем устраивать тут сцену.

Кирстен промолчала, но не двинулась с места. Зато у Гуннара было что сказать за них обоих.

— Сцена... — проронил он. — Ладно.

Он кивнул и пошел назад. Я подумал, что сейчас мы отправимся ждать в фойе, но тут Гуннар резко развернулся прямо посреди прохода. Наверно, сейчас он скажет что-то значительное и мыслепробуждающее, одну из своих подходящих моменту фальшивых цитат. Но нет. Гуннар решил, что пришло время спеть. И не какую-нибудь там тихую, проникновенную песенку. Он взревел во всю глотку, и из его рта вырвались звуки, подобных которым я никогда в жизни не слышал:

— Дю гамла, дю фриа, дю фьельхёга нур...»

Кажется, эта «интервенция» будет не из стандартных.

— Это шведский гимн, — пояснила мне Кирстен.

— Дю тиста, дю гледьерика фёна!

Мистер Умляут пялился на сына с того рода замешательством, которое может испытывать только родитель.

— Яг хельсар диг, венасте ланд уппо йур...

Кирстен присоединилась к брату, и теперь они грянули дуэтом. Поскольку шведского гимна я не знал, то загорланил самое шведское, что мне было известно, а именно песню старой, семидесятых годов прошлого века, группы ABBA.

Крупье воззрился на Крупного Босса, Крупный Босс просигналил главному управляющему, и тот бегом помчался к нам.

— Дин суль, дин химмель, дина энгдер грёна.

Игорная активность во всем казино, завизжав тормозами, резко остановилась, а мы продолжали выступление.

— «Потанцуй! Повертись! Жизнью вовсю насладись!» [20] «You can dance! You can jive! Having the time of your life» — Песня Dancing Queen («Королева танцплощадки»). — взывал я к управляющему, который, однако, пускаться в пляс не торопился.

Кирстен с Гуннаром дотягивают свой гимн до конца, и хотя мне еще остается пара куплетов, я решаю, что стоит, пожалуй, закруглиться вместе с ними. Кое-кто из игроков аплодирует, и, не зная, как себя вести дальше, мы отвешиваем публике изящные поклоны. Управляющий обращается к мистеру Умляуту:

— Я считаю, вам лучше уйти.

Вид у мистера Умляута был весьма недовольный, когда мы шли к выходу из казино. Гуннар же упивался своей маленькой победой. Он ликовал даже больше, чем на митинге имени себя. А вот Кирстен выглядела обеспокоенной, потому что, как и я, знала: это лишь отдельное сражение в тяжелой и продолжительной войне. Наемному полицейскому, выпроваживавшему нас, выражение триумфатора на лице Гуннара не нравилось, потому что обращался он с ним весьма жестко, а когда тот попробовал вырваться, ухватил его еще крепче.

— Да этот коп меня сейчас поколотит! — воскликнул Гуннар. — Пап, ты не намерен его остановить?!

Мистер Умляут не смотрел на сына. Он открыл рот только тогда, когда мы покинули игровой зал и коп вернулся к своим обязанностям, довольный, что мы больше не его забота.

— Ты гордишься собой, Гуннар?

— А ты? — парировал тот с таким праведным негодованием, что отец спрятал глаза.

— Есть вещи, которых ты не в силах понять.

— Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь.

Вмешалась Кирстен, стараясь предотвратить назревающую ссору:

— Папочка, пожалуйста, вернись домой.

Отец ответил не сразу. Вместо этого он посмотрел на Гуннара и Кирстен, словно выискивая ответ в их лицах, но на них мало что можно было прочитать — в этом отношении они были истинными детьми своего отца.

— Ваша мама ничего вам не сказала? — спросил он.