Александр Рыжов - Трое в подземелье

– Ма-а-ма-а-а! – продребезжал Люсьен и тряской пятернёй указал Вилли на стену над обелиском.

На ней, искажаясь в неровных кристалликах кальцита, рубиново высверкивали три слова: ОТМЩЕНИЕ ЖДЁТ ВСЕХ!

Это было чересчур. Обезумевшие горе-спелеологи заметались по залу. Всё трещало, сверкало и дымилось так, что даже у человека, лишённого нервов, волосы встали бы дыбом. Люсьену, обалдевшему и ослеплённому, посчастливилось оказаться перед проходом, по которому они пришли сюда, и он, не задумываясь, бросился в него, криком увлекая за собой Вилли. Они без задержки проскочили Гончарный зал и принялись карабкаться по глинистой насыпи, с которой незадолго до того скатились, как два мяча. Подниматься по склизкой круче было во сто крат неудобнее, чем спускаться, и Люсьену приходилось вовсю работать руками и ногами, чтобы продвигаться вперёд. На Вилли, взбиравшегося вослед, он не глядел и никак не ожидал, что тот, развив ошеломляющую скорость, не только догонит его, но и оттолкнёт в сторону, норовя первым пропихнуться в воронку туннеля, ведшего к выходу.

Люсьен потерял сцепление с почвой, проехал на пузе метров пять вниз, каким-то макаром сумел остановиться и тут увидел то, что подхлестнуло Вилли пуще извозчичьего кнута. По склону к нему ползло, увязая в глинистом месиве, что-то белое. Фонарик, который Люсьен удержал-таки в руке, выхватил из мрака четвероногую каракатицу, чья голова была облеплена длинными спутавшимися волосами. Каракатица совершала движения нескладные, но проворные, что позволяло ей быстро приближаться. Люсьен, не отдавая себе отчёта в том, что делает, запустил в неё фонариком и несколькими кенгуриными прыжками преодолел расстояние, отделявшее его от туннеля. Там поджидало новое препятствие: толстый Вилли, сунувшись с разбега в каменную воронку, застрял в ней, точно Винни-Пух в кроличьей норе. Он верещал благим матом, сучил ногами, но малоразмерное отверстие не пускало его ни вперёд, ни назад.

– Лезь же, лезь! – взмолился Люсьен и налёг на него, как на забуксовавшую в луже машину.

Усилия оказались тщетными: Вилли засел в дыре намертво. Люсьен в отчаянии оглянулся: белый мутант (или кто он там был) подбирался к ним медленно, но верно. Десять метров… пять… три… Люсьен попытался принять боевую стойку, поскользнулся и плюхнулся седалищем на глину. Пришлось ограничиться боевой посадкой, что сводило и без того мизерные шансы на победу в намечавшейся схватке практически к нулю.

– Идиоты… тьфу!.. подождите же!

То, что каракатица заговорила по-человечьи и даже по-русски, слегка отрезвило Люсьена. Да и голос её показался очень знакомым…

Каракатица подобралась к нему на расстояние вытянутой руки, и в тусклом свете фонарика, который валялся далеко позади, Люсьен узнал Ульяну! Она поднялась с четверенек, села на пятки и, отдуваясь, проговорила:

– Вот же болваны! Нет чтоб подождать…

– Откуда мы знали, что это ты? – вымолвил Люсьен, когда к нему вернулся дар речи. – Мы думали, Белый Спелеолог…

– Где у вас думалки, здесь? – Она насмешливо кивнула на филейную часть Вилли, торчавшую из воронки.

– Как ты тут оказалась? Следила за нами?

– Может, сначала вытащим твоего брательника? Хватай его за одну ногу, а я за другую. Так… Раз-два, взяли!

Как волжские бурлаки гружёную баржу, они потянули Вилли на себя и с третьей попытки вернули ему свободу. Вызволенный из капкана, он некоторое время тупо сидел на склоне, потом протёр заляпанные линзы очков и воззрился на Ульяну.

– Ты? Уф-ф… Откуда?

– Оттуда. – Она подняла вверх мизинец. – С поверхности.

– Ты шла за нами?

– Именно. Заметила случайно, как вы спионерили у папаши карту, и решила проследить – вдруг во что-нибудь влипнете.

– Мэри Поппинс, блин… – скривился Люсьен. – Нам нянька не нужна, вали назад!

– Не нужна? А сами-то от кого улепётывали? Чуть штаны не потеряли по дороге!

– Если шла за нами, значит, видела.

– Не видела. Я стояла в проходе между первым залом и вторым, а потом что-то загромыхало, заискрилось… Я отскочила обратно в первый зал, гляжу: вы несётесь как угорелые. Ну, я за вами. Вся в глине извазюкалась, как хавронья… – Она с сожалением потёрла свою когда-то светлую, а теперь рябую от грязи синтепоновую куртку. – Признавайтесь: от кого удирали?

– От него, от Белого… – И Люсьен вкратце пересказал ей, что с ними случилось в зале Сюрпризов.

– Да-а, сюрприз так сюрприз… Уф-ф! – Вилли всё ещё не мог отойти от пережитого. – Я такого не ожидал, признаться.

– И чем ты объяснишь это, доцент? Матрицами-шматрицами?

– «Матрица» тут и рядом не валялась, – припомнила Ульяна одноимённый блокбастер. – Но в привидений я всё равно не верю.

– Тогда пойди туда сама и убедись. – Люсьен сполз по склону, подобрал фонарик, очистил его, как сумел, от налипшей глины и вручил Ульяне. – Валяй. А мы тут побудем.

– Может, сразу на выход? – несмело предложил Вилли.

Говоря по-честному, аналогичная идея давно уже посетила и самого Люсьена, но ему очень не хотелось расписываться в своей слабости и тем более трусости.

– Нет. Мы должны туда вернуться. Только пусть она первая идёт.

– Почему я? – вскинулась Ульяна.

– Ты же не веришь в привидений, вот и иди.

Ульяна, конечно, в них не верила, но почему-то замешкалась…

– Я пойду, – сверх всякого чаяния выставился Вилли.

Сказать, что Люсьен ошизел от такой отваги младшего брата – значит, ничего не сказать. Фонарик был передан из рук в руки, как полковое знамя, и Вилли скатился по склону, словно саночник с горки. Люсьен с Ульяной переглянулись и, помешкав, покатились за ним.

Вилли достиг Гончарного зала, встал на ноги, отряхнулся, выставил перед собой фонарик, как саблю, и зашагал. Неустрашимо и непоколебимо.

в которой трое персонажей повести попадают в западню

– А ты веришь в привидений? – спросила Ульяна у Люсьена, когда они вдвоём, отстав шагов на пять, следовали за храбрецом Вилли.

– Я их видел!

– Где?

– Там, в зале Сюрпризов.

– Ты видел искры, дым, буквы на стене… А привидения?

– Этого разве мало?

Прежде чем Ульяна ответила, Вилли приостановился, сделал им знак, чтобы ждали в проходе, а сам, взмахнув фонариком, ввалился в зал Сюрпризов. Люсьен, схватив Ульяну за руку, оцепенел и напряг слух и зрение, чтобы не пропустить ничего из того, что будет происходить с братом, которого он считал уже почти погибшим. Ему так и виделось: булыжники на могиле Белого Спелеолога приподнимаются, разлетаются в стороны, и оттуда, из гробницы, вылезает он – хозяин этой пещеры – бледный, как смерть, костистый, с лапищами-граблями и, как упырь из американских хорроров, вонзает свои когти в горло Вилли…