Виктор Московкин - Человек хотел добра

— Граждане! Кто везет животное? Правила запрещают…

Миша догадался прикрыть Костю спиной.

— Тетенька, — наивно сказал он. — Это я нечаянно хрюкнул…

Вмешался какой-то пассажир со строгим лицом и в роговых очках.

— Тут тебе не свинарник, а трамвай, — с видимым удовольствием пояснил он. — Нашел где хрюкать. — И осуждающе добавил: — Молодежь нынче…

— Будто сам не был таким, — откликнулся на его слова высокий парень в курточке с молнией. — Еще, наверно, почище хрюкал.

— Я не хрюкал, — с достоинством сказал гражданин в роговых очках. — Меня воспитывали по-другому.

— Куда как воспитали, — буркнул парень.

Все внимание пассажиров переключилось теперь на спорящих.

Проехали еще остановку. В вагон вошло много пассажиров. Костю прижали к стене, и поросенок заголосил.

— Мальчик!

Трамвай остановился, и, как ребята ни просили, пришлось выйти.

Остальную дорогу бежали.

Во дворе ветеринарного пункта им встретился рослый мужчина в белом халате.

— Дяденька!..

— Ну, что у вас? — строго спросил он.

— Вот мы… у нас поросенок, — еле слышно прошептал Костя.

— И что же?

— Так… плохо дышит…

Костя с готовностью хотел вывалить поросенка на землю, но строгий гражданин перехватил мешок. Он сам достал поросенка, встряхнул его за задние ноги.

— И давно с ним так?

— Не… только пить дали… после этого.

— Что «пить дали»? Ты, смотрю, говорить разучился. Что же вы ему дали?

— Валерьянку… Он кричал, мы успокаивали.

— И много? — спросил гражданин, хмуря брови.

— Ну… пузырек, — пристыженно сказал Костя.

Человек в белом халате покачал головой и деловито стал засовывать поросенка обратно в мешок.

— Дядя, а он выздоровеет? — спросил молчавший до этого Миша.

— Если ничего больше давать не будете.

Ребята повеселели.

Дома поросенок уже не валился с ног, но все еще изредка противно хрюкал. Но ребят это уже не беспокоило.

— Ты не сердись на меня, — попросил Костя.

— Что ты! — сказал Миша. — Ничего плохого ты не делал. Вместе мы…

— Я у тебя еще напортил… пилку сломал, у лобзика пилку.

— У меня их много. Не жалко.

— И пень твой сломал…

— Какой пень? — не понял Миша.

— Ну там, из пластилина. Ты ушел в аптеку, скучно было. Я гриб хотел сделать. И сломал… Я починю. Завтра, можно, приду?

Миша прошел в переднюю комнату, откинул тряпочку с фанерки и тихо ойкнул. Костя сгорал от стыда.

— Я думал, что умею, — тихо сказал он. — Я когда шел к тебе, думал, что все умею. А получилось, ничего не умею. И диктант не написали…

— Ничего, — прервал его Миша. — Диктант я постараюсь написать, только бы сосредоточиться. Не умею еще я сосредотачиваться. А пень мы завтра такой вылепим, что залюбуешься. А сейчас в школу. Тебе еще за книжками бежать придется.

— За книжками… это я быстро. Один момент, — обрадованно сказал Костя. — А диктантик ты мне сегодня задал, что ахнешь. Не по моим силам твой диктантик. Я думал, что все умею. А оказывается, ничего не умею. За книжками… это я быстро.

На улице около лавочки дремал Фома. Увидев ребят, он лениво поднялся.

— Завтра я тебе, знаешь, сколько семечек принесу — стакан. Щелкай на здоровье, — щедро пообещал Костя.

Фома недоверчиво моргнул, посмотрел на хозяина: как, мол, прикажешь отнестись к столь безответственному, заявлению?

— Он принесет, — заявил Миша.

И тогда Фома встал на задние лапы и нерешительно гавкнул.

Мальчишек во дворе много. А вот чтобы они были дружны — этого не скажешь. С утра, бывает, соберутся вместе, но разговаривать станут и поссорятся, а то еще и подерутся. Так каждый день.

Правда, Минька Добрецов и Павлик Уткин никогда не ссорятся между собой. Они и в школе за одной партой сидят, и в кино вместе ходят. Родители их тоже дружат. Когда мать Павлика приходит к Минькиной матери, вспоминают они, как гуляли в девчонках. Послушать их, так можно понять, что и они немало озорничали.

У Павлика, кроме матери, никого нет, а у Миньки есть еще старший брат — восьмиклассник Семен, который важничает и все время куда-то торопится. Успевает он только поехидничать над Минькой. Сейчас еще не так, а вот когда Минька был поменьше, Семен стаскивал его с кровати за ноги и держал вниз головой. Минька, конечно, ревел — не очень-то приятно болтаться в воздухе, а Семен пел:

Затем говорил: «Надо перевернуть пластинку», — и ставил братишку на ноги. Но Минька все равно любит Семена, потому что тот книжки интересные приносит.

Вчера, например, он принес книжку про марсиан. Минька насмотрелся картинок и долго не спал.

Ему приснились марсиане. Это были совсем маленькие человечки, как лилипуты. Они окружили Миньку со всех сторон и все пытались что-то сказать ему на ухо. Минька решил, что это самый надоедливый народ, и стал их отталкивать. Тогда один марсианин, обидевшись, ткнул его палкой в бок. Минька охнул и проснулся.

— И чего тебе не лежится! — услышал он рассерженный возглас Семена. — Все спят как люди, а ты брыкаешься и брыкаешься.

Минька промолчал, хотя и догадался, что в бок его толкнул Семен. Он повернулся к окну. На улице уже во всю светило солнышко. На занавеске мелькали черные тени. Это мимо окна шли люди. Шумный городской день начался.

— А самолет на Марс долетит? — спросил Минька.

— Нет, — сонным голосом сказал Семен.

— А вертолет, наверно, подымется?

— Слушай! Дай человеку выспаться! Тебе сегодня весь день болтаться, а мне к экзаменам готовиться.

Минька обиделся и полез с кровати прямо через брата. Тут же он получил оглушительную затрещину.

— Привыкай к вежливости, — объявил Семен.

Что будешь делать с Семеном! Такой у него характер.

Вышел заплаканный Минька во двор и вдруг видит: Павлик Уткин стоит на табуретке и прилаживает к забору старый самовар. Так увлекся, ничего вокруг не замечает. Рукава у рубашки засучены. Мастеровой, да и только! Удивился Минька и говорит:

— Чай будешь пить?

— Чудо! — усмехнулся Павлик. — Это у меня душ будет. Как проснусь утром, сразу сюда. Каждый день холодной водой окачиваться буду. Для укрепления здоровья. Погоди-ка минутку.

Он вытер руки о траву и побежал в дом, в тот самый, в котором живет Минька, только в другой подъезд. Вернулся оттуда с полным ведром воды. Минька помог ему вылить воду в самовар. Сразу же из крана на землю полилась тоненькая струйка. Затем Павлик достал из кармана проколотую резиновую грушу и натянул на кран. Теперь вода разбрызгивалась на несколько струек.