Энна Аленник - Далекое путешествие

— Какой же это город? — спрашивает Нина Павловна.

— Отгадайте, — говорит Наденька.

— Давайте поищем Кремль, — предлагает Вадик. — Найдём и сразу догадаемся, что Москва.

— Не найдёте Кремля. Это не Москва, — улыбается Наденька.

— И на Мичуринск не похож, — говорит Нина Павловна. — Какой же это город?

— Вот какой, — показывает Наденька в окно. — Мы к нему подъезжаем.

Хорошо виден из окон поезда красивый, нарядный город. Он всё ближе, ближе…

И уже слышен голос Иры:

— С нашей стороны вокзал!

И тоненький голос Шурика:

— А с нашей товарный поезд. Всё закрытые красные вагоны, а один зелёный с окнами — пассажирский. И за ним ещё прицеплены площадки с разными машинами! Смотрите, мы как раз напротив остановились!

Машенька заглядывает в окно и вдруг кричит:

— Наша звёздочка!

— Да, наша! — говорит Нина Павловна. — Видите, на каждой машине блестит звёздочка — это клеймо нашего завода.

— Где, где? — волнуется Вадик и от окна, откуда виден вокзал, перебегает к окну напротив, откуда видны машины. У него высоко поднимаются коротенькие брови, блестят глаза, и счастливый, счастливее всех на свете, он кричит:

— Моя, моя мама сделала звёздочки на машинах!

— А мой папа как строить машину придумал, — говорит Наденька и… что с ней такое творится? Она прижимается к окну, она зовёт: — Папа! Папа!

— Вот Наденькин папа со ступенек зелёного вагона соскочил, — показывает Нине Павловне Таня. — Вот он в синем костюме идёт, он нас не видит!

Нина Павловна быстро опускает оконное стекло.

— Папа, вот я! Па-па! — зовёт Наденька.

— Он в другую сторону идёт! Он не слышит! — волнуются ребята.

— Скорей беги за ним, Машенька, — просит Нина Павловна. Она и не заметила, что быстрая Машенька уже выскочила из вагона.

Мелькнул за окнами её белый халат, и вот здоровается она с высоким, очень обрадованным папой, и спешат они оба к ребятам. А Нина Павловна ведёт Наденьку навстречу.

Подхватил папа дочку со ступенек вагона, и сидит она у него на руках, как маленькая.

— Куда ты едешь, папа?

— Куда вы везёте наши машины со звёздочкой? — кричат ребята. Они уже тут как тут, полна площадка народу.

— Лучше заходите к нам в вагон, — приглашает Нина Павловна.

— Не могу, сейчас наш поезд отправляется.

— Наш раньше отправят, — уверяют ребята. — Наш скорый поезд, ваш — товарный.

— Наш товарный поезд идёт без задержек по зелёной улице.

— По какой зелёной улице?

— Разве поезда по улицам ходят? Они по железной дороге ходят.

— Верно. Но для нашего поезда на всех станциях открыты семафоры, везде горят зелёные сигналы: пожалуйста, проезжайте! Это и называют железнодорожники зелёной улицей.

— А почему вас раньше всех пропускают?

— Потому что мы везём машины на большую стройку.

Шурик протискивается к самым ступенькам и кричит:

— А что там строят?

— Каналы. Они спасут от засухи поля. И огромную электростанцию. Она зажжёт миллионы лампочек!

Папа торопливо целует Наденьку, ставит её на площадку. Быстро вырывает из блокнота листок, даёт Нине Павловне и просит:

— Пишите мне, пожалуйста, по этому адресу.

— Хорошо, — обещает Нина Павловна.

— Мы напишем, — обещает Наденька, но сама своих слов не слышит, потому что гудит паровоз и трогается товарный поезд.

Папа на ходу вскакивает на подножку и скрывается в зелёном вагоне.

Даже до свидания не сказал, рукой не помахал! И у Наденьки полные слёз глаза.

Но вот папа высунулся из окна и бросил на перрон большой конверт:

— Ловите! Это я вам в дороге сделал. До городка не раскрывать! До свидания! Поправляйся, Надь…

И поезд ушёл.

Машенька подняла конверт:

— Ой, какой лёгкий!

— Что там? Дайте потрогать! — набросились на неё ребята. Но она не дала.

А Вадик не просил потрогать. Он свесился с площадки и долго куда-то смотрел.

— Довольно, Вадик. Упадёшь, — сказала Нина Павловна. — Куда ты всё смотришь?

— Я уже посмотрел. Там открыт семафор и горят, горят зелёные огоньки, и поезд повёз машины с маминой звёздочкой по зелёной улице!

Елена Андреевна ехала с малышами. Вечером она перешла коридорчик, где стенки, как гармошка, и попала во второй вагон.

Она открыла дверь и смотрит, — что такое?

У каждого отделения ребята держат вырезанные из бумаги и раскрашенные зелёным карандашом кружочки. Ира и Таня стоят, подняв руки. Ага, понятно: они семафоры. И это уже не вагон, а зелёная улица.

Вадик и Вова — паровозы. Одному паровозу такой длинный поезд трудно везти. В поезде больше двадцати вагонов.

Шурик, конечно, машинист и находится между двумя паровозами, чтобы обоими можно было управлять.

„Паровозы“ гудят. „Вагоны“ крепко вцепились друг в друга и выстукивают ногами „тык-тэк-так, тык-тэк-так“, как колёса по рельсам.

Елена Андреевна смотрит и спрашивает:

— Интересно, — что этот поезд везёт?

— Машины, — отвечает „семафор“ с длинной косой.

— Откуда?

— Из Ленинграда.

— Куда?

— На стройку.

— Что ж там строится?

— Такая станция, чтоб зажглись миллионы лампочек! И каналы!

— Эй, семафор, — гудит рыженький паровоз с коротенькими бровями, — ты не там стоишь! Там уже другой город, а мы еще к Мичуринску подъезжаем!

Перебегает „семафор“ в Мичуринск. Там зелёные кружочки сигналят: „Путь свободен. Не останавливайся, поезд. Скорее дальше поезжай!“

Мчится „поезд“ без остановок по зелёной улице…

Но вот затарахтел звонок. Елена Андреевна отворяет дверь, и несёт Машенька навстречу поезду полный поднос чашек. Что тут делать?

— Стоп. Остановка! — говорит Елена Андреевна.

— Мы еще до станции не доехали, — гудят „паровозы“.

— Это тоже станция; разве не видите?

— А как станция называется?

— Ужин. А за нею большая станция — Спать!

Жалобно загудели и дали задний ход „паровозы“. Запыхтели и покатились назад „вагоны“. Начали всхлипывать „семафоры“. И не любят же они таких станций!

Перед сном ребята рассказали Елене Андреевне о том, как они увидели машины со звёздочкой, которые сделали в Ленинграде на их заводе, а повезли у-ух, как далеко — на стройку. Да еще по зелёной улице! Как Наденька увидела своего папу, как он бросил им конверт и сказал, чтоб до городка не раскрывали. А Машенька даже не дала его посмотреть и спрятала. Но они ведь не будут его раскрывать, они только потрогают и узнают, что там.

— Ничего они не узнают, Елена Андреевна, только перемнут. Я трогала, щупала, на свет смотрела, а не могу догадаться, что там. Даже Нина Павловна и та не может.