Виктор Александровский - Когда нам семнадцать…

— Право! Ты еще говоришь о праве! — Филя вертел в руках свои очки. — За денежки нанимаешь чужие кулаки!

— Вы чего! Спятили? Какие кулаки? Да я вас привлеку!

— А не тебя ли? — ответил Филя. — Семку и Антона мы уже накрыли. Факт! Чего заморгал? Ты же их подкупил. У самого-то храбрости ни на грош!

— Это провокация! — завопил Маклаков. — Я пойду к Ковборину!

— Эх, ты! — гневно сказала Тоня. — Бессовестный! Ты что Милке Чаркиной предлагал?

— Я? Да что ты городишь?

— Будто не знаешь, почему она на собрании против тебя… Ты думал, за отцовские деньги браслеты подарил, так уж купил девушку? Вот твоя записка! Вот! — Тоня провела запиской перед носом у Маклакова. — Не твой почерк? Не твой?

Маклаков вырвал у нее записку и бросился к двери.

— Ну что, доказали? — злорадно засмеялся он, открывая дверь. — Документика-то нет! А вот твои записочки, Рубцов, я приберег! — И он скрылся за дверью.

Судить Маклакова общественным судом решено было сразу после занятий. Пригласили Максима Петровича и открыли собрание. Выступая первым, Филя напомнил ребятам о поведении Маклакова за последние годы. Обеспеченные родители. Единственный сын. Никаких забот — что хочет, то и делает. Отец с матерью избаловали, заступаются за него, что бы он ни сделал, дают волю во всем.

— Помните, — говорил Филя, — еще в восьмом классе мы писали коллективное письмо его отцу, главному бухгалтеру завода. И что же? Хоть бы зашел! Но и мы, откровенно говоря, махнули на него рукой.

— И правильно! — крикнул Вовка. — Противно же на него глядеть, не только разговаривать!

— Хватит, знаем! — закричали ребята.

— Мелкая душонка!

— Кто желает высказаться? — поднялась Тоня.

Она председательствовала на собрании.

— А зачем долго говорить? Стенгазета не помогла. Пусть объясняется! — раздались голоса.

Маклаков, засунув руки в карманы, сидел и молчал.

— Что он как воды в рот набрал? Пусть отвечает, — шумели ребята.

— Исключить его! — не выдержал я.

— Правильно! Я предлагаю просить педсовет исключить его из школы! — решительно сказала Тоня.

Наступила тишина. Маклаков пошевелился, но продолжал настороженно молчать.

— Есть другие мнения? — спросила Тоня. — Может, Маклаков, все-таки что-нибудь скажешь?

Но в этот миг открылась дверь, и в класс вошла полная, цветущая женщина в сопровождении Ковборина. За ними следом стали входить незнакомые нам юноши и девушки с портфелями и папками в руках.

— Педологи нагрянули! — ахнул Игорь.

Ребята потеснились, предоставив за партами место студентам-практикантам.

Ковборин, подозрительным взглядом окинув класс, спросил Грачева, что происходит. Максим Петрович объяснил ему.

— Ну, вот и замечательно! — подхватила цветущая женщина, усаживаясь за учительским столиком, рядом с Тоней. — Послушаем, как изъясняются между собой дети. Я ассистент кафедры педологии, будем знакомы!

— Имперфектус! — донеслось с задних парт.

— Что? — насторожился Ковборин.

И тут слова попросил Андрей Маклаков.

— Рубцов предложил исключить меня из школы, — привстал он за партой. — Но кто такой этот самый Рубцов? — Маклаков искоса взглянул на Ковборина и продолжал: — Рубцов был организатором лыжной «дуэли», позорно бежал с нее, чуть не погубив товарищей. Я видел все это своими глазами. Он получает «неуды». Он сочиняет глупейшие стишки про любовь.

Я вскочил с места и сжал кулаки.

— В качестве доказательства я прочитаю в присутствии всех одно из его любовных посланий. — Маклаков вытащил из кармана вчетверо сложенный лист бумаги и, усмехнувшись, помахал им в мою сторону.

Меня бросило в жар: я узнал листочек из общей тетради, на котором было записано мое стихотворение «Млечный путь».

— А где ты взял его? — раздался взволнованный голос Милочки.

— Нашел в коридоре.

— Врешь! Ты выкрал его из портфеля Рубцова! Ты сам говорил мне об этом.

Раздался шум.

— Позор! Исключить его! Он жалкий пережиток!

Мне показалось, что кричали и некоторые практиканты.

— Позвольте! Какой пережиток? — очнулся Ковборин. — Что здесь творится? — Он стоял у окна. Пенсне, блеснув, уставилось на Максима Петровича.

Но цветущей даме почему-то сделалось удивительно смешно.

— Дети! — заговорила она, улыбнувшись Ковборину. — Мы помирим вас, обязательно помирим! Педология — это такая наука!..

Да, разговор с Маклаковым не состоялся. С помощью Ковборина и дамы-ассистентки Недоросль снова ушел от ответа. И, может быть, именно это как-то сразу насторожило меня против педологов.

Мы, правда, добросовестно проходили медицинское освидетельствование, заполняли анкетки, отвечали на многочисленные вопросы. Но уже первые заключения студентов-практикантов о способностях учеников породили у нас сомнения.

У Игоря в заключении, сделанном самим Ковбориным, стояло: «Технические способности весьма посредственны. Склонен к наукам гуманитарным».

— Это как же — к гуманитарным? — возмутился мой друг. — Подсунул мне какие-то кружочки, ребусы, засек время по часам, молча забрал мои письменные ответы и ушел. Потом раз меня вызвал студент-практикант. Ты знаешь, что он от меня потребовал? «Скажи, — говорит, — как можно больше слов в минуту сначала с открытыми глазами, потом с закрытыми». Ух, я ему и порол! Сгоряча даже «черта» подсунул! А теперь, погляди-ка, такое идиотское заключение. Я живой человек или нет? Я же технику люблю! А меня теперь что, заставят стихи писать?

— Да, надо оправдать это заключение!

— Но я же ямба от хорея… Сам понимаешь!

— Понимаю, сочувствую!

— Нет уж, дудки! А у тебя что?

Я показал Игорю тетрадь. Рукою цветущей дамы в ней было проставлено: «75 %».

— Это как же понять проценты?..

— На столько процентов у меня ума, не больше и не меньше!

Игорь от удивления прыснул.

«75 %»… Сначала, как и Игоря, эти проценты меня веселили. Не был же я в самом деле идиотом! Но прошел любопытный слух… «Интеллектуальный уровень» ученика Маклакова оценили в сто процентов. По каким же данным?

Я обратился с вопросом к студентам. Мне ответили, что над Маклаковым «экспериментировал» сам Ковборин. Что же, тогда все ясно.

Когда в класс явилась цветущая дама, предложив нам писать последнее сочинение, меня охватила неудержимая злость.

— Дети! Вот тема вашей литературной работы… — Предводительница педологов написала мелом на доске: « Куй железо, пока горячо ». Заметив удивление на лицах ребят, она доброжелательно улыбнулась: — Да, дети, вот такую тему мы предлагаем.