Мария Бершадская - Пушкин и компания

© Бершадская М., текст, 2015

© Ивойлова А. В., иллюстрации, 2015

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2015

Меня зовут Женя. Мне семь лет. В нашей семье я самая младшая. Даже такса Ветка старше меня на целый год.

Надо попросить, чтобы мне подарили хомячка или рыбку. Хотя бы для них я буду взрослой!

И я, самая маленькая в семье, – большая. Очень, ОЧЕНЬ большая.

Я родилась самой обычной девочкой. Но почему-то росла очень быстро. Мне рассказывали, что за ночь я ТАК вырастала, что кофточка с длинными рукавами, в которой меня укладывали спать, к утру казалась на мне крошечной маечкой.

К счастью, сейчас я уже перестала расти.

Но мне всё равно трудно бывает понять, какая я – маленькая или большая.

Когда я прошу у Ани послушать её музыку в плеере, она говорит, что я не пойму, потому что я ещё маленькая.

А когда я не хочу собирать перед сном конструктор, мама говорит, что глупо капризничать, потому что я уже большая.

Получается, что я – БОЛЬШАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА.

Вообще я точно такая же, как все другие семилетние девочки. Терпеть не могу, когда меня разглядывают или считают какой-то особенной.

Я умею чистить картошку так, чтобы шкурка превращалась в тонкие длинные ленточки. Умею пришивать пуговицы – почти так же красиво, как папа.

Папа говорит, что у каждого человека, даже если он уже вырос, есть ещё какой-то ВНУТРЕННИЙ РОСТ. Я понимаю, как растут цветок или огурец – их нужно поливать. А что нужно делать для этого роста, который внутри, я не понимаю. Гулять под дождём? Петь песни? Есть какую-нибудь полезную гадость?

Может, внутри меня растёт невидимый и удивительно прекрасный огурец. И с каждым днём он становится больше. Это было бы здо́рово, я люблю огурцы!

А ещё я люблю рассказывать разные истории.

Наверное, мой ВНУТРЕННИЙ ОГУРЕЦ от этих историй – растёт. Главное, чтоб он не вымахал СЛИШКОМ БОЛЬШОЙ.

Потому что со мной всё время случается что-нибудь интересное.

Вот, например…

Наконец-то исполнилось то, о чём Анька так долго мечтала.

Школу закрыли.

Не навсегда – только на неделю. Это называется карантин.

Сначала все ходили и чихали друг на друга. Каждый день в нашем классе кто-нибудь заболевал. Только я держалась – наверное, микробы до меня не допрыгивали.

– Если отжиматься и бегать, никакой грипп не страшен, – говорил нам физрук.

А потом у него поднялась температура, сразу после урока, на котором он показывал Макарову, как надо правильно отжиматься.

Физрука отпустили домой. А всех учеников директор освободил от занятий до понедельника:

– Сон, отдых и витамины – вот лучшее лекарство. Через неделю чтобы никто чихнуть на меня не смел!

Кажется, Мишка собирался заболеть, но от радости сразу же передумал.

Мы переиграли во все настольные игры, потеряли три перчатки, сожгли одну кастрюльку (нечаянно) и научили Ветку падать замертво при слове «карантин».

Сонина бабушка сказала, что у нас слишком много свободного времени.

Папа увидел почерневшую кастрюльку и вздохнул:

– Кажется, теперь я понимаю, почему детям нужно ходить в школу.

А мне так хотелось, чтобы в этой неделе было десять или даже двенадцать дней! Когда нам с Мишкой лень заваривать чай, мы доливаем в заварку воды. Если положить много сахара, хватает ещё на несколько чашек. Вот бы со временем получалась такая же штука! Добавил горячей водички – и у тебя ещё один день.

– Вспоминай, что́ мы ещё не успели сделать, – волновался Мишка.

После завтрака я прибежала к нему, чтобы вместе решить, что лучше – пойти в кино или устроить битву динозавров. И тут у меня в кармане запел мобильник.

– Ы-ы-ы-ы-ы, – кто-то всхлипывал и завывал мне в ухо. – Я… Я застряла-а-а-а-а… Ик.

Я с трудом узнала Сонин голос.

Мы с Мишкой одновременно метнулись к двери, в три прыжка взлетели по лестнице, нажали на кнопку звонка. Горестный вой в глубине квартиры затих.

Я повернула ручку. Ну вот, Соня опять забыла запереть дверь. Не зря на неё бабушка за это ругается.

В прихожей было темно, и Мишка чуть не расшибся, налетев на какие-то сумки.

– Это вы? – раздался испуганный голос.

– Ты где? – крикнула я.

– У себя.

Я нащупала Мишкину руку и потянула его за собой. Теперь я вспомнила, чего мы ещё не делали на этой неделе. Мы не спасали Соню. И если мы ОЧЕНЬ БЫСТРО её спасём, то к часу как раз успеем в кино.

Сначала я вообще не поняла, в чём дело.

Вроде всё нормально. Белоснежный кот Ромео спит на табуретке у пианино. Пирамида учебников лежит на столе. Зарёванная Соня стоит возле окна… Стоп! Кажется, с ней что-то не так.

– Я свой стол убирала, – всхлипнула Соня, – потому что маме давно обещала. Все старые тетрадки выбросила и две чайные ложки нашла и носок. А ещё я нашла замо́к для велосипеда. Его мой дедушка делал, такого больше нигде нет. Я думала, он совсем потерялся-а-а-а-а-а…

– Так чего ты ревёшь? – удивился Мишка. – Нашла, и молодец.

– Ага, молодец. А потом я решила в «Узника» поиграть.

– В какого узника? – удивилась я.

– В такого. Который сидит у окошка в темнице сырой.

Я подошла поближе. Велосипедный замок был похож на огромную букву D из английской азбуки. Только непонятно, зачем Соня решила надеть его на шею, да ещё прицепить к ручке на оконной раме…

– Ты что, пристегнула себя к окну?! – догадался Мишка.

– Угу, – буркнула Соня.

– А где ключ?

– Тут не ключ, а шифр. Самый простой, только три цифры.

– Три цифры? – прищурился Мишка.

– Да-а-а-а-а, – Соня опять разревелась, – только я их забыла-а-а-а-а. Это всё Пушкин виноват!

«Кто опять не доел кашу? Пушкин?!», «А ботинки за тобой кто будет убирать? Пушкин, что ли?!»…