Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 7. Черстин и я [ Брит Мари изливает душу. Черстин и я]

Этим искусством он владеет в совершенстве. Йеркер тут же страшно позавидовал ему и все время упорно тренировался до тех пор, пока не настала пора ему ложиться спать.

Угощение состояло из мороженого, торта, вина, кофе, печенья и вишневого ликера для взрослых.

Потом мы танцевали, хотя с кавалерами было туго, в особенности после того, как Сократ, Дядюшка Брэсиг и Господин Медельсвенссон сели играть в карты. Сократ один раз ошибся и пустился в долгие объяснения, почему так получилось, но тут Дядюшка Брэсиг сказал:

— Эта защитная речь совершенно недостойна Сократа.

И тогда папа заявил, что Дядюшка Брэсиг — богохульник, раз он говорит о защитной речи Сократа в такой связи. Вообще-то Сократ мерз в своих двух простынях, и поскольку он немного страдает ревматизмом, то вскоре пошел и переоделся в свой более теплый обычный костюм.

Сванте счел большим упущением то, что широкая общественность не увидит нас в маскарадных костюмах, и сказал Майкен:

— Заработаешь крону, если прошвырнешься по Стургатан вместе со мной.

— Блестящее предложение, — ответила Майкен. — Но думается, не слишком ли это низкая цена за воспаление легких?!

— Ты трусиха, — презрительно возразил Сванте, — боишься встретить людей. Но ты, верно, знаешь, что в это время дня ни одной живой души на Стургатан не встретить.

Было около одиннадцати вечера, а в нашем городе спать ложатся рано.

Майкен продолжала отказываться, но Сванте упрямо стоял на своем. Он просил, он угрожал, он презирал… Он прибег даже к вымогательству:

— Если не пойдешь со мной, я покажу всем на свете твою лучшую грибницу, где растет целая колония лисичек.

Сам Сванте не любит лисички, но для Майкен это было смертельной угрозой, пронзившей ее сердце. Разумеется, пройдет немало месяцев, пока вырастут лисички, но одна лишь мысль о том, что кто-то узнает о великой грибнице, где растет целая колония лисичек в орешнике на коровьем выгоне в Смедбакке, заставляла Майкен дрожать.

Не знаю, угроза ли подействовала на нашу сестру, а может, сама Майкен в глубине души была польщена этим предложением? Достаточно того, что она согласилась. Мистер Хайд, надев на голову цилиндр, взял ее под руку, и они вышли в ночь. Об этом знали лишь Аннастина и я. Йеркер и Моника уже спали, а взрослых мы не позаботились посвятить в эту историю.

О том, что случилось после, я только слышала, но это был рассказ очевидца. Мистеру Хайду и прекрасной королеве Франции так и не удалось дойти до улицы Стургатан. Ведь чтобы попасть туда, нужно миновать нашу личную маленькую улочку, окаймленную с обеих сторон виллами и садами. Не успела сладкая парочка пройти примерно сто метров, как вдруг дверь одной из вилл отворилась и оттуда вышел мужчина, двинувшийся быстрыми шагами на улицу. Воистину мерзопакостный мистер Хайд кинулся бежать и спрятался за живой изгородью, а Мария Антуанетта осталась на дороге одна, безуспешно высматривая, кто бы мог ей помочь. Она быстро повернулась, чтобы убежать, но если ты не привыкла носить широкие колышущиеся юбки, это не так-то легко. Неосторожно шагнув, она подвернула ногу, и если бы незнакомец не подхватил ее в свои объятия (разве это не звучит как строки из романа?), она бы грохнулась на землю.

— О, каков шалопай! — стонала Майкен.

Сванте, лежа за живой изгородью, все слышал. Он очень хорошо понял, кто такой шалопай, но этого не понял незнакомец.

— Вы имеете в виду меня? — спросил он.

— Нет, конечно нет… извините… отпустите меня, — в замешательстве сказала Майкен.

Незнакомец сделал то, что она просила, но в результате она снова начала падать. Она не могла ступить на ногу. И согласно версии события в изложении Сванте, она кинулась на шею незнакомцу.

— Вечное вранье, — комментирует Майкен.

Не знаю, кому верить, но думаю, что правда, как обычно, лежит где-то посередине.

— Вы — сновидение или привидение? — спросил незнакомец.

— Я — несчастная сестра мальчишки, которого следует пристрелить, — стонала Майкен.

Вся эта история кончилась тем, что когда Мария Антуанетта вернулась в отчий дом, то через порог дома ее перенес незнакомец, который, сдав свою прелестную ношу домочадцам, учтиво представился обществу. С одной стороны, он, оказывается, носил фамилию Альмквист [87] Альмквист Карл Юнас Луве (1793–1866) — известный шведский новеллист и лирик. , с другой — был новым старшим лесничим в лесничестве. Ничто не могло быть естественнее, чем пригласить его принять участие в праздновании дня рождения. Остаток вечера Майкен пролежала на диване, а он все время преданно сидел рядом.

Мистер Хайд также вернулся домой. Осторожности ради он проскользнул черным ходом, но прошло совсем немного времени, прежде чем он снова непринужденно смешался с толпой домочадцев и гостей, абсолютно игнорируя гневные взгляды Майкен.

— Если зрение мне не изменяет, — заметил Сванте, — к нам прибыл его величество король Людовик XVI [88] Людовик XVI (1754–1793) правил Францией с 1774 г. Свергнут народным восстанием и казнен. .

И на самом деле, мне кажется, Сванте был прав. Трезвая, рассудительная Майкен после празднования дня рождения стала совершенно не похожа на себя. Она ходит по дому чуть прихрамывая, но с таким мечтательным видом, что я опасаюсь худшего. Назавтра после дня рождения она получила гигантский букет тюльпанов от своего спасителя. Кроме того, он ежедневно звонит и осведомляется о состоянии ее здоровья, потому что как только она сможет хоть сколько-нибудь свободно ходить, он настоятельно желает с ней встретиться. Если тут не разыгрывается настоящий роман, то я абсолютно добровольно готова проглотить собственную шляпу.

Прежде чем день рождения подошел к концу, случилось еще одно происшествие, и, как обычно, виновником сенсации оказался Сванте. Химия — единственный предмет, которым по-настоящему увлекается этот мальчик. И вот, когда мы все вместе сидели рядышком в гостиной и в воздухе уже витало ощущение того, что гости вот-вот начнут расходиться, в дверях внезапно появился Сванте и громко воскликнул:

— Что такое день рождения без салюта?!

Через секунду грянул салют, и какой салют! Думаю, Сванте переоценил свои знания по химии и недооценил действие той небольшой бомбы, которую изготовил. Когда смолкли женские крики, а дым рассеялся, Сванте уже стоял в дверях среди кучи частично свалившейся с потолка штукатурки и удивленно моргал. На правой руке у него была большая рана, а мистера Хайда сменил некто, гораздо более похожий на трубочиста Фредрикссона. Клык, разумеется, еще торчал у него изо рта, но уже боязливо колыхался то туда, то сюда на ветру.

— Что будем делать? — спросил Сванте, когда после получасовой напряженной работы мы наконец немного прибрались и перевязали его раны.