Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 7. Черстин и я [ Брит Мари изливает душу. Черстин и я]

Но тут Майкен сказала:

— Дорогой Сванте, ты уже достаточно потрудился сегодня! Мы были бы так благодарны тебе, если бы ты прекратил свою кипучую деятельность, пока дом еще цел и пока еще остались те, кто в состоянии ходить на собственных ногах.

После чего старший лесничий Альмквист, окинув долгим взглядом Майкен, сказал:

— Я не нахожу, что его кипучая деятельность принесла один лишь вред!

Да, вот это был день рождения так день рождения! А теперь я ненадолго прекращаю свою деятельность, да, я тоже.

Привет, привет!

Бритт Мари.

15 февраля

Дорогая Кайса!

Вчера у нас — и в школе для девочек, и в учебном заведении для мальчиков — было состязание по лыжам. Лыжня могла бы быть получше, но если как следует смазать лыжи, то бежать можно было вполне прилично. Да и чудесно хотя бы недолго прогуляться в лесу.

Я чувствовала себя очень красивой в брюках для слалома (подарок на Рождество), свежевыглаженных после купания в озере, и в красном свитере. Я не решалась даже застегнуть куртку, потому что никто не увидел бы тогда мой свитер, а ведь только им я могла похвастаться. Моя лыжная куртка с накрепко пришитым капюшоном — светло-голубая. Ты говоришь, что тебя это не интересует? Пожалуйста, я охотно поговорю о чем-нибудь другом.

У родителей Аннастины есть домик примерно в полумиле от города, где их семья проводит воскресенья: туда-то мы и отправились. Нас было несколько человек — Аннастина, и Марианн, и я, и Бертиль, и Оке, и еще кое-кто, кого ты не знаешь. А в последнюю минуту явился, разумеется, Стиг Хеннингсон и увязался за нами. Я его не выношу, да и Бертилю он противен. Это последнее обстоятельство доставляет мне известное удовлетворение. Но на лыжах он, я имею в виду Стига, катается отменно! Вообще удивляться этому не приходится, ведь у него есть папа, который каждый год позволяет ему ездить в горы! Стиг использует любую возможность выказать свою великолепную технику. Мы бежали наискосок по пересеченной местности, окружавшей город, и, естественно, недостатка в холмах, крутых обрывах и оврагах, откуда Стиг мог скатываться, не было! Я видела, что Бертиль чуточку раздражен, вовсе не потому, что завидовал Стигу… разумеется, он не такой, а кроме того, он и сам неплохо бегает на лыжах. Но у кого угодно может разлиться желчь при виде самодовольной физиономии Стига, когда он делает какой-то особо элегантный слаломный вираж. Я безумно, от всего сердца желала, чтобы он хоть разок немного споткнулся. И говори после этого, что мысли не имеют силы! Я глубоко уверена в том, что мое страстное желание, разумеется в сочетании с коварным корнем дерева, стало причиной его падения. Потому что он упал! И не особенно элегантно! Он просто бухнулся и растянулся во всю длину. И не думаю, что нашелся хоть кто-нибудь, кто не обрадовался бы в глубине души и сердца, когда Стиг с трудом поднялся и стал стряхивать с себя снег, произнося множество суровых слов в адрес корня. Зато я почувствовала настоящую нежность к этому корешку, который так удачно высунулся наружу.

Мы подъехали к домику Аннастины в очень хорошем настроении, которое ничуть не стало хуже после того, как мы зажгли огонь в открытом очаге и выложили на стол наши бутерброды и термосы с горячим какао. Разумеется, было в меру, чуточку дымно, настолько, чтобы почувствовать себя как настоящая салака горячего копчения, но вскоре это ощущение прошло.

Ох, какой аппетит нагуливаешь, катаясь на лыжах! Мы ели, как хищные звери. Когда я буквально всадила в себя два огромных бутерброда с ветчиной, один с икрой, а один с сыром и выпила к тому же гигантскую чашку какао, я обратила свои жадные взгляды на блюдо с бутербродами и ухитрилась в последний момент спасти черствый бутерброд с сельдью и холодным картофелем сверху. Мне повезло, потому что в противном случае я, кажется, умерла бы голодной смертью!

Должна сказать, что домик Аннастины в самом деле уютен. Наевшись, мы только и делали, что сидели там и наслаждались вовсю. Там был граммофон, и мы немного потанцевали под музыку. Танцевали мы неплохо, несмотря на то что были обуты в пьексы [89] Пьексы — специальная обувь для лыж с загнутыми кверху носками (фин.). , а пластинки, похоже, были второй половины XIX века или что-то в этом роде. Если бы ты знала, какой красивый голос у Бертиля! Когда мы танцевали с ним и он пел: «Закружимся в бурном вальсе, своей округлою рукой обхвати мою шею в легком трансе…», то я чуть было не поймала его на слове.

Потом, подложив побольше дров в огонь, мы уселись и начали болтать. Сначала то были обычные тары-бары-растабары и более или менее остроумные реплики, которыми мы перебрасывались, и они летали от одного к другому. Мы болтали о школе, об учителях и мало-помалу перешли к планам на будущее.

— Я не стану студенткой, — заявила Аннастина, — в любом случае я собираюсь только выйти замуж.

— Дело не только в этом… — заметила Марианн.

Я-то думаю — эта бедняжка вообще-то мечтает о Стиге.

Так постепенно мы заговорили о браке.

— Скажите мне, — задала вопрос Аннастина, — какие качества вы считаете совершенно необходимыми для вашей будущей жены и соответственно для будущего мужа?

Все немного подумали. Берти ль же мигом ответил:

— Она должна быть верной и преданной!

— Она должна уметь хорошо готовить, — заявил Оке, обжора номер раз!

— Он должен любить детей и книги, — сказала я.

— Он должен любить меня вечно, аминь, — изрекла Марианн.

— У него должен быть в здоровом теле здоровый дух, и желательно немного денег в банке, — ответила на собственный вопрос Аннастина.

Стиг сидел, раскачиваясь взад-вперед на стуле, на губах его играла обычная усмешка превосходства, и, когда все высказали свое мнение, он заявил:

— Она должна уметь танцевать и флиртовать и не поднимать шума, если я немного поразвлекаюсь с другими!

— Черт побери, — побледнев, тут же отреагировал Бертиль. — Если у тебя такие взгляды в семнадцать лет, каков ты будешь, когда станешь старше?

— Разумеется, еще более циничным и неприятным, — сказала я.

Мы все были единодушны в том, что Стиг избрал себе жалкий идеал. В особенности Марианн приняла его высказывание близко к сердцу. По-моему, она почувствовала себя в какой-то степени оскорбленной.

— Вся беда в том, что вы отчаянно провинциальны, — начал разглагольствовать Стиг. — И ребячливы. Надо принимать жизнь такой, какая она есть. Жизнь — это не воскресная школа, уж поверьте мне.

— Возможно, ты и прав, — ответствовал Бертиль, — но она и не станет иной, если мы — молодежь — станем рассуждать так, как ты.

Бертиль, казалось, был задет по-настоящему. Я знаю, что эта тема особенно болезненна для него.

Настроение у нас так и не поднялось, и мы решили отправиться по домам. Вообще-то солнце стояло уже так низко, что, видимо, было пора. Едкий привкус, оставленный высказыванием Стига, быстро исчез, когда мы снова встали на лыжи. Солнце село, окрасив снег в абсолютно розовый цвет. И все деревья и кусты отбрасывали голубые тени. Мы сразу развили бешеную скорость. Бертиль и я с самого начала бежали рядом, не произнеся ни слова. Только когда расставались у ворот моего дома, Бертиль сказал: