Берды Кербабаев - Батыр

Набат хочет что-то сказать, но Мурад строго смотрит на неё, хмурится и продолжает:

—- Он брал меня с собой гулять. Мы с ним уходили далеко в горы. Он рассказывал мне про зверей и птиц, учил читать следы... Он...

Набат вскакивает. Её душат слёзы. Она накидывает на голову шаль и, пробормотав что-то насчёт крупы, которую она позабыла отдать соседям, выбегает за дверь.

Мурад остаётся один. Он встаёт, подходит к шкафу. Достаёт с полки облупленную клеёнчатую сумочку, в которой мать хранит письма. Вынув пачку писем, начинает их перебирать. Потом разворачивает одно и негромко читает вслух:

—- «Милый Мурад, я здоров, настроение отличное. У нас было несколько жарких схваток с врагом, и мы не посрамили славу нашего оружия. Надеюсь, ты хорошо учишься и сдашь все экзамены на пятёрки. Когда вернусь домой, куплю духовое ружьё и обучу тебя стрельбе в цель. Будь здоров, сынок. Крепко тебя обнимаю и целую. Твой отец».

Глаза Мурада лучатся — в них тёплый, ласковый свет; а губы вздрагивают.

Мурад берет другое письмо, и глаза его темнеют. Это письмо он не может читать вслух — читает его про себя, безмолвно шевеля губами. Перед глазами прыгают строчки, написанные ровным, крупным почерком:

«Уважаемая Набат Назарова... письмо принесёт вам страшную весть... великое горе... Мой долг сообщить... лейтенант Клыч Назаров убит в горячем бою... Боевые товарищи своими руками похоронили храброго воина... последний салют... Его имя не сходит с уст солдат... они отомстят за смерть любимого командира... Будьте мужественны... Ваш сын займёт место отца...»

Мурад плачет. Громко всхлипывая, не таясь, горько плачет Мурад, прижимая к груди пачку писем. Дрожащими пальцами он снова начинает перебирать письма и находит наконец то, что искал. Небольшой, не очень отчётливый любительский снимок. На опушке хвойного леса человек в офицерской форме, с автоматом в руках; на груди три ордена и медали. Взгляд добрый и вместе с тем суровый и устремлён куда-то вдаль...

Не сводя глаз со снимка, Мурад машинально опускается на тахту.

Войдя в комнату, Набат с трудом различает в сгустившихся сумерках маленькую фигурку сына. Подходит, молча присаживается рядом. Мурад не поворачивает головы. Заметив фотографию у него в руках, Набат порывисто обнимает сына и приникает головой к его плечу.

Мураду частенько приходилось проходить мимо этого большого, светлого двухэтажного здания, к которому так часто подъезжают автомобили. На этот раз, поднявшись на четыре плоские каменные ступени и секунду помедлив, он решительным движением толкает дверь и входит внутрь.

На площадке лестницы за маленьким столиком сидит пожилая женщина. Поглядев по сторонам и никого больше не заметив, Мурад обращается к ней:

— Скажите, пожалуйста, где ваш начальник?

—Какой начальник?

—Ваш начальник. Самый главный.

—Зачем тебе, мальчик, наш начальник? —спрашивает женщина.

—Нужно, — говорит Мурад и, видя, что женщина вопросительно смотрит на него, добавляет:

— Я сын Клыча Назарова, мне нужно поговорить с вашим начальником.

Женщина глядит на Мурада во все глаза и тяжело вздыхает. Потом, ни слова не говоря, подходит к нему, оерет его за руку и ведёт по широкой, устланной ковром лестнице. Поднявшись на второй этаж, она сворачивает в длинный коридор. Мурад шагает рядом. Женщина отворяет какую-то дверь.

—Оленька, — говорит она, — это сын Клыча. Хочет видеть товарища Сафарова.

В небольшой комнате с высоким окном — стол, несколько стульев, шкаф с книгами. Женщина, которую назвали Оленькой, встает из-за стола, подходит к Мураду, ласково кладёт ему руку на плечо.

—Здравствуй, Мурад, — говорит она. — А ты меня, верно, не помнишь?

Мурад не знает, что сказать. Он смотрит на неё с недоумением.

—- Твой отец приводил тебя сюда, когда ты был совсем маленький. Я помню, он посадил тебя на плечо, а ты закричал: «Хайт! Чув!»

При этих словах Мурад хмурит брови и опускает глаза. Женщина гладит Мурада по голове, потом подходит к двери.

—Товарищ Сафаров, — говорит она, остановившись на пороге, — сын Клыча Назарова хочет вас видеть. — Взяв Мурада за плечо, она подталкивает его к двери. — Иди, иди, не робей, — говорит она.

Мурад не робеет и, чтобы доказать это всем и даже самому себе, улыбается с независимым видом.

—А, Мурад! Добро пожаловать! — говорит плотный седой мужчина, который сидит за столом спиной к огромному, в три створки, окну. — Ну, что скажешь? Как твоя мать, здорова ли?

—Спасибо, мама здорова.

—А в школе у тебя как дела? Экзамены сдашь отлично, надеюсь?

—Постараюсь сдать на пятёрки.

—Мы тебя на лето в Фирюзу пошлём оДдыхать, хочешь?

—Нет, я...

Мурад мнётся. Все заранее приготовленные слова куда-то исчезают, и он не знает, с чего начать, как изложить свою просьбу.

— Понимаю. В лагерь, верно, поехать хочется? — улыбается начальник, довольный тем, что разгадал желание Мурада. — Ну что ж, я думаю, и это можно устроить.

Выйдя из-за стола, он распахивает дверь в соседнюю комнату и кричит:

—Ольга Семёновна!

—Нет, нет, — поспешно говорит Мурад, чувствуя, что его судьба, того и гляди, решится. — Я не хочу в лагерь. Я пришёл просить вас послать меня в Ташкент, в Суворовское училище.

Высокий седой начальник оборачивается к Мураду и молча, испытующе смотрит на него.

—Видишь ли, Мурад, — говорит он, — мы с твоим отцом проработали вместе не один десяток лет. Это был прекрасный человек, замечательный работник и настоящий коммунист. Когда-то, в гражданскую войну, мы с ним немало отмахали на конях бок о бок, в одном бою ранены были. Я готов сделать для его сына всё, что в моих силах. Но то, о чём ты меня просишь, вопрос серьёзный, и я прежде всего должен спросить тебя: говорил ли ты об этом с матерью?

—Говорил.

—Почему же она не пришла ко мне сама?

Мурад поднимает глаза. Смотрит прямо в изборождённое глубокими морщинами лицо в ореоле совсем белых волос и говорит тяжёлую для себя правду:

—Мама против. Она не хочет отпускать меня от себя, не хочет, чтобы я уезжал далеко.

—Вот видишь, Мурад! Ну посуди сам, могу ли я действовать наперекор желанию твоей матери? Что сказал бы твой отец, если бы узнал, что мы не посчитались с её волей?

—А если я её уговорю?

—Тогда другое дело. Но скажи мне, почему ты решил поступить в Суворовское?

—Хочу отомстить за смерть отца.

—За неё отомстит народ.

—Я хочу сам.

—Ты ещё мал.

—Пока буду учиться в Суворовском, подрасту.

—Война кончится раньше.

—А разве потом не нужно будет защищать Родину?

Седой человек молчит с минуту и ласково смотрит на мальчика, потом спрашивает: