Павел Петунин - Пограничное лето

Мария Васильевна подержала в руках фуражку, осторожно провела платочком по лакированному козырьку, бережно повесила ее на место. Потом это же проделала с полевой сумкой и планшеткой.

— Как окончил училище, так и получил все это. Собирался обновить свою амуницию, — сказала Мария Васильевна и опять вздохнула. — Да вот война помешала… А револьвер не сохранился?

— Долго хранили, да пришлось сдать в Пограничный музей, — ответил майор Чистов. — Они у нас и это хотели забрать, да мы отстояли все-таки. Взяли еще схему обороны, которую он сам чертил.

— Если правду говорить, так Паша только подписал, а чертила я, — улыбнулась Мария Васильевна. — Как раз за неделю до войны.

— Верно. Схема была помечена шестнадцатым числом, — подтвердил майор Чистов.

Нет, очень хорошо, правильно сделал Костя, что вернулся в казарму. Слышать такой разговор! Слышать своими ушами! Отец, конечно, пересказал бы — вон он пристроился на подоконнике и торопливо пишет в блокноте. Но ведь даже хороший рассказ никогда не заменит того, что ты увидишь собственными глазами, что услышишь собственными ушами, что потрогаешь своими руками…

Пожилые полковники приехали на заставу не только сопровождать Марию Васильевну Горностаеву, но и проводить инспекторские стрельбы. Утром из комендатуры приехали еще двое — подполковник и майор.

Стало быть, на заставу нагрянул не один инспектор, а сразу четыре.

И, вопреки Костиным предположениям, оттого что на заставу нагрянуло столько инспекторов, настроение ни у кого не испортилось. Наоборот, оно у всех было приподнятое, даже праздничное.

Военные инспекторы были веселыми и общительными. Они сразу захватили в дружеский плен Марию Васильевну и Ефросинью Никитичну, которые тоже собрались идти на стрельбище. Они оживленно и весело разговаривали о чем-то с военными инспекторами. Вскоре к их небольшой группе присоединились еще двое гражданских: бывший замполит заставы Андрей Андреевич, которого Костя запомнил по его лицу, иссеченному шрамами, и Сергей Трубников, бывший пограничник, а теперь маляр стройконторы.

Появление этих гражданских никого не удивило. Даже незнакомые Косте офицеры-инспекторы поздоровались с ними, как со старыми друзьями.

Санька и Костя вышли на стрельбище с первой командой, которая должна была подготовить мишени и наладить связь блиндажей с командным пунктом. За ними потрусил и лосенок. Мальчишки попытались отогнать его — свистели, кричали, махали руками. Лосенок останавливался, тряс головой, как будто протестовал. Но как только мальчишки срывались с места, чтобы догнать солдат, он снова увязывался за ними, сохранял некоторую дистанцию.

Так повторялось несколько раз, пока старшина не сказал им:

— Да не канительтесь вы! Услышит первую очередь — и сам удерет.

Между сопок, покрытых соснами и елями, — небольшая площадка, ровная, поросшая высокой травой. На ней возвышается несколько зеленых холмиков, к которым ведут хорошо утоптанные тропинки. Это и есть заставское стрельбище. Оно начинается отсюда, от невысокой деревянной вышки, стенки которой забраны досками; лишь в сторону, обращенную к стрельбищу, оставлено окно во всю ширину вышки. Внутри, перед окном, — полочка. На ней солдаты установили два полевых телефона, повесили на гвоздик бинокль, под полочку поставили ящики с патронами.

Несколько солдат принялись убирать мусор возле вышки, связисты проверили линию связи. Большая группа пограничников направилась к блиндажам. С этой группой пошли и Санька с Костей. Старшина дал мальчишкам по две поясных мишени на длинных палках.

Лосенок было увязался следом, но вдруг остановился, принюхался широко раскрытыми розовыми ноздрями и решительно повернул назад.

— Как у них этот нюх отработан, просто удивительно! — старшина пощелкал языком. — Стреляли неделю назад, а ведь унюхал порох!..

Издали казавшиеся холмиками, в самом деле блиндажи выглядели солидно. Тот, кто показывал отсюда мишени, мог не только сидеть, но и стоять в полный рост. И при этом он был в полной безопасности: четыре наката из толстенных бревен, да еще между каждым накатом слой земли и камня. Такую толщу не только пуля, но, пожалуй, и не каждый снаряд может пробить.

Самым интересным оказался последний блиндаж. Здесь показывали «бегучки» — движущиеся мишени, прикрепленные к тележке. Тележку эту тянул стальной трос, и она ходила по рельсам. Ворот, который наматывал трос, стоял в блиндаже. Солдат крутил рукоятку ворота — и тележка двигалась, а от вышки вели огонь из автоматов по движущимся фанерным фигуркам на тележке.

— А ну-ка проверим нашу двигательную систему, — сказал старшина. — Пацаны, садитесь на тележку, мы вас покатаем немного.

Приглашать второй раз или упрашивать мальчишек не надо было. Они уселись на тележку, и она бойко покатилась к лесу, погромыхивая колесами на стыках узких, совсем игрушечных рельсов. Как бы отдыхая, тележка постояла в лесочке минутку, а потом покатилась в обратную сторону.

— Не надоело кататься? — спросил старшина.

— Что вы! — в один голос воскликнули мальчишки.

— Тогда валяйте еще раз.

Тележка опять застучала по узеньким рельсам, опять побежала навстречу опушка леса — место укрытия «бегучек», откуда они устремлялись на открытое поле под свинцовый огонь автоматов.

Совсем, как в кинокомедии, солдат, сложив руки рупором, кричал:

— Товарищ старшина-а-а!

— Что-о-о?

— Возьмите трубку-у-у!

Разговор по телефону был коротким. Старшина два раза сказал «есть!», положил трубку и крикнул мальчишкам, сидевшим на тележке:

— Слезай, пацаны, приехали! Приказано мишени устанавливать…

Еще давно-давно, когда Шубиных и Ефросинью Никитичну с непоседливой внучкой вез заставский шофер на юрком газике, Костя услышал о существовании третьего упражнения по стрельбе. Слышал воркотню Ефросиньи Никитичны: «Пуляют, пуляют, а все толку нет!» Слышал, как возражал ей Сергей Иванович и оправдывался перед старушкой шофер, что подводит третье упражнение. Потом всезнающий Санька Чистов разъяснил Косте, что главная беда в этом упражнении — одиночные выстрелы, за которые снижают баллы…

Вот стоит и чешет в затылке главный кроликовод заставы и признанный стрелок ефрейтор Постников. Он поразил все мишени: и грудные, и поясные, и «бегучки». Будь на месте фанерных фигурок настоящие живые враги, им не поздоровилось бы от ефрейтора Постникова. А ему не повезло: вместо короткой очереди грянул одиночный выстрел. Постников безнадежно махнул рукой, а майор Чистов крикнул ему с досадой:

— Эх ты!.. Ну, чего остановились? Продолжайте выполнять упражнения.