Коллектив авторов - Сказки про собак

Но нам следует рассказывать по порядку, по одной истории. Родители волки умерли, и Маугли загородил большим камнем вход в родную пещеру и пропел погребальную песню; Балу сильно состарился, сделался неповоротлив, и даже Багира, нервы которой были твёрды, как сталь, а мускулы крепки, как железо, стала охотиться чуть-чуть медленнее прежнего. Акела уже был не серый волк; он сделался молочно-белым от старости; его рёбра выдавались и он двигался точно деревянный; Маугли убивал для него дичь. Но молодые волки, дети рассеянной стаи, процветали и множились, и когда их набралось около сорока, всех безначальных, громкоголосых пятигодовиков, Акела посоветовал им собраться вместе, начать следовать Закону и бегать под предводительством одного вожака, как это подобало Свободному Народу.

Этот вопрос совершенно на касался Маугли, потому что, как он говорил, ему однажды пришлось отведать горького плода, и он знал дерево, на котором этот плод вырастает, но когда Фао, сын Фаона, главного разведчика во дни главенства Акелы, добился согласно Закону Джунглей места вожака стаи и под звёздным небом снова зазвучали старинные призывы и старинные песни, Маугли ради прошлого согласился приходить к Скале Совета. Когда он говорил, стая ждала, выслушивая его до конца, и он сидел рядом с Акелой на скале немного ниже утёса Фао. Это были дни, в которые стая хорошо охотилась и крепко спала. Никто чужой не решался врываться в джунгли, принадлежавшие племени Маугли, как стая называла себя, и молодые волки толстели, набирались сил. Для осмотра приводили множество волчат. Маугли всегда присутствовал при осмотре и вспоминал ту ночь, в которую чёрная пантера купила бесшёрстого коричневого ребёнка, и протяжный возглас: «Смотрите, смотрите хорошенько, о волки», заставлял трепетать его сердце. В другое же время Маугли и его четыре брата уходили далеко в джунгли, пробовали, ощупывали новые вещи, разглядывали и обнюхивали их.

Раз в сумерки он бежал лёгким шагом, чтобы отдать Акеле половину убитого им оленя, а четыре волка трусили за ним, боролись между собой, опрокидывали друг друга, полные радости жизни. Вдруг Маугли услышал крик, неслыханный с недоброго времени Шер Хана. Такой крик в джунглях зовётся «фиал». Это неприятный визг шакала, который охотится позади тигра, его вопль перед началом огромной грызни. Если вы способны представить себе выражение ненависти, торжества, страха, отчаяния вместе с оттенком чего-то вроде насмешки, всё слившееся в одном возгласе, вы получите некоторое представление о том фиале, который то усиливался, то затихал, колебался, вздрагивая далеко за рекой. Четыре волка сразу остановились, ощетинились и заворчали. Рука Маугли взялась за нож; он тоже замер, кровь бросилась ему в лицо; он нахмурился.

– Ни один полосатый не смеет убивать здесь, – сказал он.

– Это не крик «предшественников», – ответил Серый Брат. – Идёт большая охота. Слушай.

Снова зазвучал вопль, не то рыдание, не то смех; казалось, будто у шакала были мягкие человеческие губы. Переведя дух, Маугли побежал к Скале Совета и по дороге обогнал волков из сионийской стаи. Фао и Акела, оба, сидели на скале; ниже помещались остальные, насторожившиеся, внимательные. Матери с волчатами убежали к своим логовищам; когда раздаётся фиал, слабым существам не время быть на открытом месте.

Ничего не было слышано, только Венгунга журчала и плескалась в темноте, да лёгкий вечерний ветер шелестел в вершинах деревьев; вдруг из-за реки раздался призыв волка. Он не принадлежал к стае, потому что все сионийские волки были около Скалы Совета. Вой превратился в продолжительный отчаянный лай; он говорил: «Долы! Долы! Долы, долы!» По скалам зацарапали усталые лапы, и очень худой волк с окровавленными боками, со сломанной передней лапой и с пеной у рта бросился в круг и, задыхаясь, лёг в ногах у Маугли.

– Хорошей охоты! Под чьим предводительством? – серьёзно спросил его Фао.

– Хорошей охоты! Я – Вон-толла, – послышался ответ.

Это значило, что израненный пришелец – одинокий волк, что он сам заботится о себе, что его подруга и детёныши скрываются в уединённой пещере, по обычаю многих волков юга. Вон-толла значит отщепенец, волк, отделившийся ото всех стай. Раненый задыхался, и все видели, как от ударов сердца он качался то вперёд, то назад.

– Кто идёт? – спросил Фао (в джунглях всегда задают этот вопрос после того, как раздался фиал).

– Долы, долы, деканские долы! Рыжие собаки-убийцы! Они пришли с юга, говоря, что в Декане нет дичи, и по дороге убивают всё и всех. Когда эта луна была молода, я имел четверых близких, подругу и трёх волчат. Она хотела научить их охотиться на травянистой низине, прятаться, чтобы выгонять оленя, как делаем всегда мы, жители открытых равнин. В полночь я услышал, как все они вместе воют по следу. Когда же подул ветер рассвета, я нашёл их окоченевшие трупы… Четверо! Свободный Народ, четверо было их при начале этой луны! Тогда я решил воспользоваться своим правом крови и отыскал долов.

– Сколько их? – быстро спросил Маугли. И волки стаи заворчали глубоким горловым звуком.

– Я не знаю. Три дола никогда больше не будут убивать дичи; остальные же гнали меня, как оленя; они гнали меня, а я убегал от них на трёх ногах. Смотри, Свободный Народ!

Он вытянул свою переднюю изуродованную лапу, потемневшую от запёкшейся крови. Его бока были жестоко искусаны; горло разорвано.

– Поешь, – сказал Акела, отстраняясь от мяса, которое ему принёс Маугли, и пришелец накинулся на остатки оленя.

– Ваше дело не пропадёт, – скромно сказал он, утолив свой первый голод. – Дайте мне набраться сил, и я тоже буду убивать. Ведь опустело моё логовище, которое было полно, когда с неба смотрела новая луна, и долг крови уплачен не вполне.

Фао услышал, как под зубами Вон-толла хрустнула толстая кость оленьего бедра, и одобрительно проворчал:

– Нам понадобятся эти челюсти. С долами идут детёныши?

– Нет, нет! Одни рыжие охотники, взрослые, сильные, хотя они и едят ящериц.

Вон-толла хотел сказать, что долы, рыжие собаки Декана, двигались ради охоты и убийства, а стая знала, что даже тигр уступает долам свою добычу.

Рыжие собаки несутся через джунгли, убивают всё на своём пути, разрывают зверей в клочья. Хотя долы не так крупны и далеко не так хитры, как волки, они очень сильны и многочисленны. Долы, например, называют себя стаей, только когда их наберётся не менее сотни; между тем сорок волков образуют уже настоящую стаю. Во время своих блужданий Маугли доходил до края высокого травянистого плоскогорья Декана: он видел, как бесстрашные долы спали, играли между собой или почёсывались в маленьких впадинах, которые они считают своими логовищами. Он презирал и ненавидел их за то, что они пахли иначе, чем Свободный Народ, не жили в пещерах, главное же, за то, что между их пальцами росла шерсть, тогда как у него и у его друзей были чистые подошвы. Однако, со слов Хати, Маугли знал, как ужасна стая долов. Даже Хати сторонится их, и пока долы не бывают все перебиты, или дичи не становится мало они – идут вперёд.