Даниил Курсовский - Настоящий формидабль. Часть 2

«Но какова, однако, Елена Павловна Пинчукова как личность?.. Любит ли она кого–нибудь?.. Испытывает ли она к кому–нибудь искреннюю привязанность?.. Способна ли она на великодушие, на спонтанные человеческие поступки?.. Или все ее устремления направлены только на извлечение прибыли всеми возможными способами?.. Мы не знаем ответов на эти вопросы. Может быть, когда–нибудь мы их получим…»

— Да уж… — сказал я, вновь нажимая на паузу и вглядываясь в лицо мадам Пинчуковой на экране монитора. — Такую попробуй доведи до кондиции…

Пожалуй, мадам Пинчукову можно было бы назвать красивой. Но это была холодная красота. Красота твердого гранита. Красота льда, замороженного до температуры абсолютного нуля. Бесчувственная красота хорошо отлаженной и безукоризненно работающей машины.

— Ты уже сомневаешься?.. — обеспокоенно спросила Амалия Захаровна. — Ты не уверен в успехе?..

— Я сделаю все, что смогу! — сказал я. — И даже больше!..

— Ну вот и замечательно!. — улыбнулась Амалия Захаровна. — Может быть, тебя отпустить сегодня домой?.. Чтобы ты отдохнул, настроился как следует?.. И завтра тоже можешь не приходить рано утром. Можешь придти сразу к одиннадцати, к началу визита.

— Нет, не стоит нарушать распорядок жизни, даже из–за госпожи Пинчуковой. — отказался я. — Это будет неправильно! Ну кто она, в принципе, такая?.. Бизнесвуман?.. Так их полно таких!.. Одной больше, одной меньше, подумаешь!..

— Молодец! — вновь воскликнула Амалия Захаровна. — Мужчина! Вот за что я тебя уважаю. За решительность, целеустремленность и бесстрашие!.. И артистизм, разумеется.

Эх, знала бы Амалия Захаровна, что сейчас мне помогал именно артистизм. В душе я вовсе не был таким спокойным и уверенным, каким сумел ей показаться!..

В общем, домой я вернулся весь во власти тяжелых мыслей.

Зато настроение у мамы было самое что ни на есть распрекрасное. Пока я был в школе, она была дома, и, по ее словам, успела переделать кучу дел. А еще у нас очень вкусно пахло только что испеченным тортиком. Мама на тортики большая мастерица! Просто раньше у нее никогда не хватало на них времени.

— Так, это что у нас за лицо?.. — улыбаясь легкомысленной улыбкой, осведомилась мама. — Опять проблемы?..

Я только молча кивнул в ответ, расшнуровывая ботинки.

— Но я надеюсь, это не твои проблемы?..

— Не мои. Но имеют ко мне самое прямое отношение!.. — сказал я с еще более тяжелым вздохом. — Любовь, морковь, и улыбка Медузы — Горгоны. Точнее, никакой улыбки у нее нет. У нее оскал!..

— Фи, подумаешь! — почти пропела мама и махнула рукой. — Не бери в голову! Забудь о проблемах до поры до времени!.. Предоставь им возможность побыть наедине с самими собой!..

— Так если предоставить их самим себе, они же начнут… это… усугубляться!.. — возразил я.

— Не начнут. Мы их не очень надолго оставим в покое. — заявила мама уже не легкомысленно, а твердо. — Это просто тактика такая. Они подумают, что их оставили в покое насовсем и расслабятся. Вот тут–то мы за них и возьмемся с новой силой!..

— Интересно… — пробормотал я.

— И еще как!.. А вот тебе, кстати сейчас покой еще нужнее!.. Все, разулся?.. Пойдем. Я тебе кое–что приготовила.

Мама взяла меня за руку и повела в мою комнату.

Что–то я не помню, чтобы она в последнее время водила меня куда–нибудь вот так, за руку!..

В моей комнате, на ручке одежного шкафа, на плечиках, висело очень симпатичное ярко–оранжевое платье с рассыпаными по всему полю ромашками. Оно было сшито очень просто, свободно, без воротника и с рукавчиками–крылышками. В общем, это было очень удобное повседневное платье, которое с удовольствием надела бы любая маленькая девочка.

Или маленький мальчик — лет сто назад.

— Помнишь о нашем уговоре?.. — спросила мама.

— Да… — сказал я.

— Платье нравится?..

— Симпатичное… — сказал я.

Платье мне и вправду очень понравилось, но в моей голове все еще крутились переживания сегодняшнего дня.

Мама посмотрела мне в глаза очень внимательным, проникновенным взглядом.

— Ничего–ничего, сейчас я тебя раздену и переодену, и все будет хорошо–хорошо!.. — утешающе сказала она.

Она сказала это таким голосом, что я поверил ей сразу на все сто, и мое настроение стало подниматься. Я вновь вздохнул, но уже с другим чувством.

Мама раздела меня буквально в миг, и вот уже я стоял перед ней совсем голый, даже без носков.

— Так, теперь давай–ка оденем вот эти трусики! — проворковала мама, растягивая в руках очень милые девчачьи пышные панталончики. Они были на широких резинках и с оборками, очень похожие на те, которые я надевал вчера, когда был в образе Мишель. Только эти панталончики были не такие длинные, как те, зато белоснежные и подшитые почти таким же кружевом.

— Ну, правую ножку… — скомандовала мама. — Теперь — левую… Тянем–потянем, расправляем!.. Вот как хорошо! Правда, маленький?..

Я только молча кивнул головой, но уже не потому, что был во власти проблем.

Просто эти трусики, и не только сами трусики, конечно, произвели на меня волшебное действие. Все переживания сегодняшнего дня будто бы смыло мощной волной нежности, которая исходила от маминых слов, маминой интонации и рук, которыми она так ласково надевала эти трусики на меня!..

Мама вновь взглянула на меня все тем же проникновенным взглядом.

— Ну вот, я вижу, нам уже лучше!.. А теперь — платьице. Дома тепло, так что обойдемся без нижней сорочки… Ручки вверх!..

Я послушно и радостно поднял руки, и по моему телу скользнула легкая ткань платья.

Оно оказалось довольно коротким, его подол прикрывал трусики не больше, чем на мою ладонь.

— Такое короткое… — пробормотал я.

— Ничего–ничего, зато очень удобное. Не стесняет движений!.. Да и кого тут стесняться?.. Меня?.. Ну–ка, крутанись!..

Я крутнулся, как волчок. Платье взметнулось вверх, открывая трусики полностью. Меня обдало прохладой. И это было очень, очень приятное ощущение!..

Я засмеялся, от радости и облегчения, потому что этот поток воздуха окончательно сдул все мои дневные переживая!..

Мама засмеялась вместе со мной.

А потом она наклонилась, подхватила меня и подняла на руки!.. Как будто я был совсем маленький и совсем легкий.

Я обнял ее и положил голову ей на плечо. И так мы с ней постояли несколько минут. При этом мама слегка покачивалась из стороны в сторону, покачивая и меня тоже и нежно похлопывая меня по попе.

Она всегда делала так раньше, когда я и в самом деле был совсем маленьким. Только тогда я был не в платье, а в штанишках. Или в пижаме. Или совсем голый, потому что когда я был маленький, я часто разгуливал по дому голышом. «Принимал воздушные ванны» — как говорила мама.