Даниил Курсовский - Настоящий формидабль. Часть 3

На следующее утро, за завтраком, мама спросила меня:

— Ну что, ты решил, с чем будешь выступать сегодня перед мадам Пинчуковой?..

Я вздохнул и ответил:

— Да уж… Я об этом, можно сказать, всю ночь думал!.. Даже во сне.

— И?.. — осторожно спросила мама, ставя передо мной чашку с горячим какао. Мой любимый напиток с юных лет!..

— Ну, я думал сначала, что стоило бы рискнуть и рассказать, ну и показать конечно, историю Мишель…

— Да, вот это был бы настоящий формидабль!.. — рассмеялась мама.

— ….но потом я вспомнил, какое у нее всегда выражение лица…

— А какое?..

— Непробиваемое!.. Холодное, как лед! Такое, как будто у нее вообще нет никакого тепла и никакого чувства юмора!..

— И к чему же ты пришел?..

— В общем, я решил, что лучше я покажу ей «Охотника и медведя». Ну, помнишь ту сценку?..

Мама посмотрела на меня задумчиво.

— Тебе виднее!.. — сказала она. — Конечно, если у человека совсем нет чувства юмора, ему ничто не поможет. Ни охотники, ни медведи, ни летающие панталоны!..

И мама снова засмеялась, но теперь в ее смехе была слышна грусть. Как это ей удалось?.. Впрочем, это же моя мама!.. Она не только собой, она и своим голосом владеет так, как гениальный музыкант — своим инструментом.

Я занялся какао, стараясь не глотать его быстро, а пить глоток за глотком — как меня учила мама. Чтоб прочувствовать все оттенки его тонкого вкуса! Так взрослые ценители пьют хорошее вино.

Я прикрыл глаза, представил обширные плантации где–то в Южной Америке, и белозубых веселых сборщиков, с кожей цвета какао, быстро–быстро работающих руками под большими навесами, где сушатся эти самые бобы.

И вдруг мама сказала:

— Впрочем, я бы все–таки не ставила крест на мадам Пинчуковой. Что–то в ней чувствуется… Особенное. Скрытое!.. И очень может быть, что она совсем не такая, какой хочет казаться!..

Я чуть не поперхнулся. Конечно, мама ничего и никогда не говорит впустую. То есть, если она говорит, что если в ком–то что–то чувствуется, значит, так оно и есть.

Но мадам Пинчукова!.. Госпожа Медуза!.. От взгляда которой все замирает и каменеет!.. Что там в ней может чувствоваться, кроме льда?! И это не просто лед — это тот лед, который заморозил бы даже саму Снежную Королеву!..

Мама уловила мой взгляд и улыбнулась мне в ответ ободряюще.

— Ладно, действуй по обстоятельствам. — посоветовала она. — Но на всякий случай будь готов к любым неожиданностям!..

— Это как же можно подготовиться к неожиданностям?.. — пробормотал я. — К ним как ни готовься, они все равно возникают неожиданно! Характер у них такой!..

— Вот именно. — сказала мама. — И еще какой характер!.. Так что очень советую взять с собой платье.

— Платье?..

— Да. Платье Мишель!

— Взять–то можно… — с сомнением протянул я. — Только что я с ним буду делать до одиннадцати часов? Все увидят, начнут задавать лишние вопросы…

— Не увидят. Я его прямо на плечиках закрою большим пакетом. Непрозрачным!.. А в школе ты спрячешь его в кабинете Амалии Захаровны.

И я послушался маму. Правда, пакет с платьем оказался довольно большим и не очень удобным, и лишние вопросы тоже были, пока я нес его по школе к кабинету Амалии Захаровне.

Но как же я был потом благодарен своей мудрой маме!..

И какие в самом деле неожиданные последствия повлек за собой ее совет!..

В приемной директора секретарша Шурочка с очень деловым выражением лица громко стучала по клавиатуре.

— Привет, Шура! — сказал я.

Мы с Шурой большие друзья, и обращаемся друг к другу на «ты». У нас и разница в возрасте — всего двенадцать лет. В наше время это ерунда! Шурочка только в прошлом году закончила институт.

— Привет, Слава! — радостно ответила Шурочка. — Это что у тебя за пакет?

— Это новый костюм, для сегодняшнего представления… Вернее, это запасной костюм, так, на всякий случай…

Шурочка посмотрела на меня с большим интересом.

— Какой ты сегодня таинственный! — сказала она.

— Амалия Захаровна у себя? — спросил я быстро, предупреждая дальнейшие вопросы. Шурочка — замечательная секретарша, только любопытная очень.

— У себя. — сразу посерьезнела Шурочка. — И настроение у нее!..

— Какое?..

— Ужасное!

Я вздохнул. Ужасное настроение у Амалии Захаровны бывало чрезвычайно редко. Значит, ничего хорошего от визита этой самой «Медузы Горгоны», то есть Елены Павловны Пинчуковой, она все–таки не ждет. Сердце у меня тревожно стукнуло.

— Ладно. — сказал я. — Зайду. Мне надо костюм здесь оставить. Чтоб его никто не увидел. Тем более, он может и не понадобиться!..

Глаза Шурочки заблестели.

Уже открывая дверь в кабинет Амалии Захаровны, я запоздало сообразил, что уж кто–кто, а Шурочка точно увидит нарядное платье Мишель! Как только Амалия Захаровна уйдет на урок, Шурочка немедленно зайдет в кабинет, чтоб специально взглянуть, что у меня в пакете!

Ну да ладно. Пусть смотрит! Куда уж тут деваться. Все равно, кабинет директора — лучшее место для хранения платья Мишель. В класс его вообще внести невозможно, сразу девчонки налетят. Вопросов будет миллион, а болтовни — еще больше.

Да уж, семиклассницы, здоровые девки, а трещат, как сороки. По любому поводу. Никаких секретов хранить не умеют!

А Шурочка — она хоть и любопытная, но умеет и помолчать, когда нужно. Так что на ее вопросы я отвечу!..

Я приоткрыл дверь в кабинет директора.

— Амалия Захаровна? Можно войти?

Амалия Захаровна подняла озабоченный взгляд от бумаг, которые лежали у нее на столе.

И тут же ее лицо расцвело улыбкой.

— А, Слава! Здравствуй! Конечно, входи! Очень рада тебя видеть! Какой у тебя большой пакет!

— Это сценический костюм. Запасной. Можно, я его у вас пока оставлю?

— Оставляй! Повесь в шкаф.

Я повесил пакет с платьем, и опять повернулся к Амалие Захаровне.

Она продолжала улыбаться, но на ее лбу были видны две глубокие вертикальные складки.

Мне захотелось сказать что–нибудь ободряющее.

— Амалия Захаровна, вы только это, не волнуйтесь слишком сильно! — сказал я как можно более бодрым голосом. — Все перемелется, и будет мука. Вот!

— И мука, и тесто, и вкусные булочки! — с улыбкой продолжила Амалия Захаровна.

От сердца у меня слегка отлегло. Раз Амалия Захаровна способна шутить, значит, все не так уж плохо.

Я улыбнулся в ответ на ее улыбку, и увидел, как ее складки на лбу немного разгладились.

— Спасибо, Ярослав! — сказала Амалия Захаровна.

— За что?! — искренне удивился я.

— За оптимизм, заботу и веру! — серьезно ответила Амалия Захаровна. — И еще — за искренность! Ты ведь умеешь несколькими словами прямо–таки напитать уверенностью!..