Тимоте де Фомбель - Глаза Элизы

Бедное Травяное Племя!

— Вам несдобровать, — вопил Шершень, взгромоздившись на ящики. — Вас прихлопнут одного за дру…

Шершень замер на полуслове: он что-то почувствовал… Левая нога! Из ящика высунулась маленькая ручка и схватила его за лодыжку. Пытаясь высвободить ногу, Шершень потерял равновесие и упал. Из другого ящика тоже высунулась рука и вцепилась ему в правую ногу. Шершень завопил, как ужаленный: он лежал на ящиках, а его держали за руки, за ноги. Он не мог двинуться с места!

На вопли Шершня отозвались караульные. Положение у него было хуже некуда: он беспомощно лежал на горе ящиков и мог только кричать. Он и кричал. Охотники просыпались и бежали ему на помощь. Они трясли его, колотили по ящикам.

Пленники, державшие Шершня, отпустили руки одновременно, и охотники, тянувшие его за одежду, вместе с ним влетели в стену из коры. Всех их засыпал упавший со стены снег.

Тоби наслаждался зрелищем, чувствуя неподдельное счастье. Как он мог забыть о силе и мужестве своих друзей! Бедное беззащитное маленькое племя? Бессильные жертвы? Ничего подобного! Они не нуждаются в жалости Тоби. Достойные воины способны одолеть противника и посильнее, чем Шершень и его соплеменники.

Они вступили в борьбу.

Тоби сделал несколько шагов и исчез в ночи.

Засада! Тоби должен устроить засаду и освободить узников. А с зимой и холодом они уж как-нибудь разберутся. Если удастся бежать, у них будет шанс добраться до дома живыми. Зима, по крайней мере, честный противник, не то что…

Тоби снова прибавил шагу. Спиральная дорога была узкой, но надежной. Заблудиться на ней было невозможно. Тоби спешил, чтобы опередить караван и осуществить свой замысел. Он был в кожаном жилете, сапогах, меховой шапке, с сарбаканом за спиной. Не обращая внимания на ветер и снег, Тоби бежал по карнизу, что вился лентой вокруг ствола Дерева.

Дорога-спираль была одним из великих достижений последних лет. Ее пропилили в коре, и она, виток за витком окружая ствол, вела к Нижним Ветвям. Теперь благодаря этой дороге быстро доставляли на Дерево взятых в плен Облезлых. Они-то, кстати сказать, и прокладывали эту дорогу. Ее строительство осталось в памяти как самое смертоносное. Рабы-рабочие, привязанные к стволу, что ни день срывались и падали в пустоту.

Тоби шагал по карнизу, и ему казалось, что снег в темноте светится. Ночь была светлая, и идти по белому, пока еще тонкому ковру было нетрудно.

Он шел вверх часа два и вдруг остановился. Его внимание привлек поворот дороги — прямо над ним нависал кусок коры, который скоро должен был упасть. Снег уже начал свою работу, утяжеляя его. Казалось, что достаточно удара ногой — и кусок коры упадет посреди дороги.

Тоби забрался на стену, чтобы проверить, как держится навес. Он задумал разбить караван на две части. Если получится обвалить кору точно перед санями с друзьями, у него будет время их освободить.

Тоби осторожно тронул кору ногой. То что надо. Кора готова ему поддаться. Теперь главное, чтобы она продержалась до утра.

Снег, словно услышав пожелание Тоби, пошел не так густо.

Тоби устроился поверх коры, сжался в комочек, обнял руками колени и стал ждать.

Думал он в первую очередь о Лунном Диске и Джаламе. Как же ему хотелось, чтобы они оба сейчас шагали по равнине! Снег ее уже покрыл, так что они могли воспользоваться дощечками и очень быстро добраться до дома. Словно по длинной ледяной дорожке.

Для путешествий на дощечках нет ничего лучше равнины.

Прошлой зимой они с Лунным Диском и Илайей путешествовали так целую неделю. Ловили личинок стрекозы на замерзших болотах.

Хорошее воспоминание! Светило яркое солнце, сверкал снег на равнине. Они скользили на дощечках по белому сказочному царству. Просидев большую часть зимы безвылазно в колосках, они вдруг оказались посреди белоснежного простора.

Лунный Диск вскидывал руки и с криком скатывался с горок. Илайя улыбалась Тоби, помогавшему ей на слишком крутых подъемах.

Зимой, чтобы наловить личинок, на льду разводили костры. Личинки поднимались к дыре, которую протапливал огонь. У стрекоз они маленькие, зеленые и черные. Живут под водой несколько лет. Ловить нужно только молоденьких, они нежнее и слаще.

Тоби вспомнил, как они с Илайей сидели, склонившись над проталиной. Дощечки они оставляли на снегу чуть поодаль. Лунный Диск оставался у костра на другом краю болота. Илайя говорила брату:

— Не ходи за нами.

Тоби достаточно было встретиться с Илайей глазами, чтобы понять, что она имеет в виду: Илайя была влюблена. Тоби должен был это понять. Почему он притворялся, что это его не касается?

Думая сейчас об Илайе, Тоби признавался себе, что хотел снова ощутить то, что пережил когда-то. Обрести с Илайей то, что пытался вычеркнуть из своей памяти навсегда: опущенные ресницы Элизы и ее молчание.

Лунный Диск тихонько к ним подкрадывался, хватал Илайю за ногу, и она шлепалась прямо в снег. Лунный Диск хохотал, Илайя сердито на него кричала.

Издалека их можно было принять за три пылинки рядом со светлячком на ладони.

Тоби очнулся, заслышав приглушенные голоса. Он резко выпрямился в недоумении. Где он? И сразу же вспомнил, что сидит в засаде. Нос у него был ледяным, волосы в снегу.

Охотники уже почти подъехали к повороту. Тоби проскользнул к тому месту, откуда мог сбросить кору.

Прошли первые охотники. Шли они молча. За ними следовали те, что тянули сани. Дорога была узкой, и они двигались впритирку к стене. Тоби увидел сани с ящиками. Дождался, когда они подъедут поближе, и со всей силы ударил ногой по коре.

Хоть бы что!

Не шелохнулась.

Тоби ударил еще раз. Секунда — и будет поздно! Он уже плясал на коре, но без малейшего результата.

Тогда он улегся на навес, наклонился вниз и стал следить за караваном. Его задумка провалилась! Ничего не вышло… Тоби приподнялся, забыв о грозившей ему опасности.

Снег снова повалил крупными хлопьями.

Сквозь снежную пелену Тоби успел заметить, что отверстия для воздуха в ящиках накрепко заделаны. Закрыть их распорядился разъяренный Шершень, чтобы не повторилось происшествие прошлой ночи. Девятерым пленникам приходилось тяжко.

Тоби заметил, что в щель между планками в самом маленьком ящике просунулся палец. Сердце у него защемило от сочувствия и жалости. Но самого худшего он не знал.

Высунувшаяся из деревянного ящика, ледяная от зимнего холода маленькая ручка принадлежала Лунному Диску. Он не скользил на дощечках по заснеженной равнине, не съезжал по склонам навстречу ветру. Он сидел, скрючившись в деревянном ящике, беспокоясь о самочувствии старого Джалама в соседнем.