Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

1918 год. Трехлетний Ванго выброшен волнами на берег одного из Эоловых островов близ Сицилии вместе со своей няней — Мадемуазель, которая утверждает, что ничего не помнит. Он растет на острове, вдали от мира, лазая по утесам среди птиц.

В десятилетнем возрасте он обнаруживает в скалах соседнего островка невидимый монастырь, который основал монах Зефиро, чтобы укрыть там от мафии и кровожадных диктаторов несколько десятков человек. Однако четыре года спустя, когда Ванго заявляет, что тоже хочет стать монахом, Зефиро изгоняет мальчика из монастыря, приказав ему сперва повидать мир и лишь потом посвятить себя Богу.

Таким образом, Ванго проводит 1929 год в составе экипажа дирижабля «Граф Цеппелин», рядом с командиром Хуго Эккенером; там же он встречает юную девушку Этель, которая путешествует вместе с братом. Но, едва столкнувшись с внешним миром, Ванго чувствует, что судьба ополчилась на него: какие-то неведомые силы охотятся за ним, желают ему смерти и надолго разлучают с Этель.

Проходит несколько лет, и в тот самый момент, когда Ванго готовится принять сан священника перед собором Парижской Богоматери, его обвиняют в убийстве, которого он не совершал. На него снова начинается охота. Теперь его преследует еще и комиссар Булар со своими людьми. Отныне Ванго обречен скитаться по всей Европе, тщетно пытаясь понять, отчего судьба так жестока к нему.

Отец Зефиро тоже покидает монастырь, чтобы расправиться с торговцем оружием Виктором Волком. Тогда он выполнит обещание, которое двадцать лет назад дал троим друзьям в окопах Вердена.

В вихре событий Ванго наконец узнаёт, почему трехлетним ребенком он очутился на Сицилии: три бандита под предводительством некоего Кафарелло убили его родителей на их собственной яхте у Эоловых островов. В живых остались только Ванго и его воспитательница. Кафарелло потопил яхту, после чего бросил своих пособников и исчез, захватив большую часть загадочных сокровищ, найденных на борту.

Ванго снова отправляется в странствие, чтобы раскрыть тайну своей жизни.

Прямоугольная прогалина из примятых колосьев напоминала ложе с балдахином.

Они лежали рядом, почти вплотную. С четырех сторон их обступали золотые колосья. Куда ни глянь, всюду простирались бескрайние поля созревшей пшеницы, тянущейся к солнцу. А в паре километров от них виднелся неподвижный дирижабль, похожий на серебристую каплю среди зеленой травы.

Ей было около двенадцати лет, ему — четырнадцать. Минуту назад она бежала за ним через пшеничное поле, и колосья смыкались за их спинами.

— Уходи! — кричал он.

Она никак не могла понять, куда он бежит.

И вот теперь они лежали, приникнув к земле, лицом к лицу. Она плакала.

— Мы что, прячемся? Зачем?

Ванго прижал два пальца к губам Этель.

— Тихо! Он там… Он охотится за мной.

Колосья даже не шелестели. Царила мертвая тишина. Но воздух пронизывала какая-то неслышная, тягучая нота — голос лета или, быть может, песнь солнца. Ванго смотрел на девочку безумными глазами.

— Объясни, что случилось? — прошептала Этель.

Высохшая земля впитала ее крошечную слезинку.

— Там же никого нет… Ванго, я тебя не узнаю. Что с тобой?

Этель была знакома с ним всего двадцать дней, но ей казалось, что их встреча — начало всему и что он первый человек, которого она по-настоящему узнала.

Двадцать дней. Целая вечность, проведенная вместе. За это время они успели совершить кругосветное путешествие.

Поглощенные друг другом, они начисто забыли о других пассажирах «Графа Цеппелина», о толпах зевак на каждой стоянке, о газетчиках со всего света, которые описывали приключения огромного дирижабля, о фотографах, ослеплявших вспышками магния всех вокруг…

Им чудилось, будто все это время они летели вдвоем. От Нью-Йорка до Германии, а потом, без единой остановки, до Японии. Побродив пять дней по запутанным улочкам Токио, они в три дня перемахнули Тихий океан, пересекли, в рое маленьких самолетиков, залив Сан-Франциско в лучах заката, посетили, под бурные овации зрителей, Лос-Анджелес и Чикаго и, наконец, высадились в Лейкхерсте, близ Нью-Йорка.

Всего этого хватило бы на целую жизнь. Или даже на две жизни, слившиеся воедино.

— Умоляю тебя! — выдохнула она. — Скажи, чего ты испугался? Я помогу…

Ванго снова прикрыл ей рот ладонью. Ему показалось, что он услышал щелчок — как будто кто-то взвел курок.

— Он здесь.

— Кто?

Этель перевернулась на спину.

Ванго стал совсем другим.

Еще три недели назад они не знали друг друга. Познакомились в небе над Нью-Йорком, в первую ночь полета. Как же Этель хотелось вернуться туда и бесконечно переживать все, что было, секунду за секундой, начиная с первых слов:

— Ты что, вообще не говоришь?

Конечно, она молчала. Таков был ее ответ на все вопросы, которые ей задавали последние пять лет. Взяв стакан с водой, она просто отвернулась к окну. Они летели на сто метров выше самых высоких небоскребов — сверкающих столпов света посреди ночной тьмы. Этель даже не поинтересовалась, кто он такой.

— Я знаю, что ты здесь вместе с братом, — сказал Ванго. — Ты никогда не говоришь с ним. А ведь он так заботится о тебе.

На этот раз она повернула голову, и он увидел ее внимательные зеленые глаза.

Все пассажиры давно спали. Она пришла, чтобы выпить воды, и наткнулась на этого паренька, сидевшего в полутемной тесной кухоньке дирижабля. Он чистил картошку. Значит, работал здесь поваренком.

Этель подошла к двери, собираясь вернуться к себе в каюту. И услышала за спиной:

— Если не сможешь заснуть, знай: я всегда тут и меня зовут Ванго.

Эти слова удержали ее на месте. Она повторила их про себя.

«А если я засну, будет ли он еще называться Ванго?» — подумала она. И снова взглянула на него, почти против воли. Она увидела, что он придает форму идеального восьмигранника каждой картофелине, как драгоценному камню. А главное, она поняла: Ванго не похож ни на кого из знакомого ей доселе мира.

Дирижабль уже летел над морем. От Манхэттена остался только светящийся ореол.

Ванго сказал:

— За свою жизнь я тоже произнес очень мало слов. Твое молчание развязывает мне язык.

Она улыбнулась и вышла из кухни, но эта улыбка выдала ее.

Потому что… да, всего через несколько минут она вернулась. Села на какой-то ящик, сделав вид, будто не замечает Ванго. А он напевал песенку на незнакомом языке.