Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

Теперь юноша уже и не помнил, какими рассказами заполнил ту ночную тишину. Знал только, что проговорил до самого утра. Может быть, он начал с картошки, которую чистил. Эта картошка — вареная, тушеная, жареная, тертая, взбитая в пюре — зачаровывала его. Иногда он даже запекал ее, обмазав глиной, а потом раскалывал оболочку камнем. От картошки он, видимо, плавно перешел к яйцу, а от него — к курице и вообще ко всему, что связано с птичьим двором, огородными запахами и лавкой пряностей, ко всему, что, созрев, по осени со стуком падает с фруктовых деревьев. Он описывал треск расколотых каштанов, шипение грибов на сковороде. Она слушала. Он дал ей понюхать баночку со стручками ванили, и, когда она поднесла ее к лицу, наконец-то услышал первый звук из ее уст — что-то вроде невнятного стона, какой издает ребенок, повернувшись во сне.

С минуту они молча глядели друг на друга. Она казалась удивленной.

Ванго продолжал говорить. Позже он заметил, что стручки ванили заставили девочку прослезиться и даже пряный запах дрожжевого теста на кухонной доске пробудил в ней какие-то воспоминания.

Он видел, как она оттаивает.

На следующий день, пролетая над тридцать пятым меридианом, Этель произнесла первое слово:

— Кит.

И действительно, внизу плыл по волнам белый островок, который не заметили даже члены экипажа. Островок становился серым, как только вздымался из пены.

После этого слова прозвучало еще одно — «тартинка», потом «Ванго», а затем и другие, в том же роде, которые тешат глаз или утоляют аппетит. Так продолжалось почти две недели. Этель почувствовала, что к ней возвращается жизнь — как зрение к слепому. Пол, сидевший за общим столом, следил за выздоровлением сестры. Он не слышал ее звучного голоса со дня смерти их родителей.

Двадцать первого августа, как раз перед вылетом из Японии, Этель впервые уловила во взгляде Ванго смятение. Что же случилось в тот вечер?

Этель внезапно вспомнила, что даже мечтам приходит конец.

И вот теперь они лежали в гнездышке из колосьев и солнца. Как это было чудесно — очутиться здесь ранним утром, вдвоем, так близко друг к другу и так далеко от остальных. Этель храбро протянула ему руку и явственно ощутила, как дрожит его рука.

— Дирижабль скоро взлетит. Тебе нужно идти, — прошептал Ванго.

— А ты?

— Я тебя догоню.

— Нет, я останусь с тобой.

— Уходи!

Этель приподнялась, но Ванго удержал ее за руку.

— Пригнись и иди к краю поля, вон туда. А потом беги к цеппелину.

— Ой!

Что-то упало на землю за спиной Ванго. Он проворно подобрал предмет и сунул его за пояс. Это был револьвер.

— Ты спятил, — сказала Этель.

Ванго предпочел бы спятить. Как ему хотелось думать, что все это — его выдумки! Что невидимый враг, трижды за эту неделю пытавшийся его убить, не существовал. Что взгляд Этель может отогнать мрачные тени, окружавшие его со всех сторон.

Этель вырвала руку, отошла на шаг и прошептала:

— Ты обещал. Не забудешь?

Он кивнул, невидяще глядя в пустоту.

И Этель скрылась за стеной пшеничных колосьев.

Она бежала уже минут десять, смахивая с глаз и щек налипшие волосы, как вдруг услышала далеко позади два выстрела. Она обернулась. Золотые колосья замерли, как море при отливе. Этель даже не могла определить, откуда она ушла и где раздались эти звуки.

Издали уже доносился трубный зов сирены дирижабля. Этель растерянно топталась на месте. Но, вспомнив умоляющий взгляд Ванго, она все-таки направилась к цеппелину.

Командир Эккенер кричал так громко, что дрожали стекла кухонного отсека.

— Где он, ваш Piccolo? [1] Малыш (ит.). Куда вы его подевали?

Повар Отто Манц испуганно втянул голову в плечи, его жирные подбородки дрожали, он жалобно причитал:

— Еще в полночь он был здесь и готовил соус. Нате, попробуйте!

И он протянул Хуго Эккенеру ложку с дымящейся подливой, которую тот яростно оттолкнул.

— При чем тут соус! Я спрашиваю, где Ванго?

Кухня находилась в передней части дирижабля. Гигантская сигара рвалась в небо, натягивая причальные канаты. В ее чреве могли свободно разместиться десять каравелл, подобных той, на которой плавал Христофор Колумб.

В дверях появился старший пилот:

— Не хватает двух пассажиров.

— Кого? — взревел Эккенер.

— Нет моей младшей сестры, — сказал человек лет двадцати, вошедший следом за пилотом.

— Господи, здесь не детский сад! Это первый в мире кругосветный перелет! А мы уже на час опаздываем. Ну и где эти детишки?

— Вон они! — закричал повар.

Этель врезалась в толпу, окружавшую цеппелин. Ее брат Пол бросился к окну. Она была одна.

— Поднимите ее на борт! — приказал командир.

Трап уже убрали, и девочку втащили наверх за руки. Пол встретил ее у входа вопросом:

— Где ты была?

Этель сунула в карманы сжатые кулачки. Она в упор смотрела на брата. Ей предстояло решить: либо снова погрузиться в молчание, как это было до встречи с Ванго, либо набраться смелости и в одиночестве пойти по новому пути.

Пол заметил, что сестра в смятении. Она была похожа на лунатика, и брат боялся ее потревожить.

— Я гуляла, — произнесла наконец Этель.

В этот момент к ним подошел Эккенер.

— А где Ванго?

— Не знаю, — ответила девочка. — Я ему не сторож. Разве он не здесь?

— Нет! — отрезал командир. — И здесь его уже не будет. Мы взлетаем.

— Но вы же не улетите без Ванго? — взмолился повар.

— Он уволен. Разговор окончен. Нам пора!

Тут голос Эккенера дрогнул. Этель отвела глаза. Командир начал отдавать приказы пилотам. Отто Манц бессильно привалился к стене и жалобно спросил:

— Но как же Ванго? Неужели вы это всерьез…

— А что, я похож на шутника? — заорал Эккенер, грозно нахмурившись.

Повар, по-прежнему державший деревянную ложку, еле слышно пролепетал:

— Да вы хотя бы попробуйте его соус…

Словно вкус трюфеля мог изменить судьбу мальчика. Но Эккенер уже скрылся. И вдруг раздался возглас метрдотеля Кубиса:

— Вот он!

Этель бросилась в кают-компанию и растолкала пассажиров, сгрудившихся у окна. Она торопливо оглядывала поле, где солдаты сдерживали толпу зевак.

— Вот он! — повторил Кубис, стоявший рядом.

И тут Этель увидела вдали человека. Он бежал к дирижаблю, размахивая руками.

— Да это же господин Антонов!

Борис Петрович Антонов тоже отсутствовал на перекличке.

— Похоже, он ранен.

Антонов и в самом деле хромал, его колено было обвязано шейным платком.

На сей раз к люку приставили деревянную лесенку. Опоздавший рассказал, что поранил ногу. Он провалился в лисью нору, когда отошел подальше от дирижабля, чтобы сделать снимки.

При этом он не спускал глаз с Этель.

У Бориса Антонова был восковой цвет лица и маленькие очочки в железной оправе. Он путешествовал вместе с доктором Куклиным, русским ученым, официальным представителем Москвы, которому поручили следить за перелетом дирижабля над Советским Союзом. Двумя неделями раньше Эккенер решил обогнуть русскую столицу с севера, и десятки тысяч москвичей тщетно ожидали появления дирижабля. Доктор Куклин пришел в ярость. Но на Хуго Эккенера это не произвело ни малейшего впечатления.