Эдуард Шим - Сказки, найденные в траве

— Значит, у него для солнышка такая крыша?

— Для солнышка. Но и от дождя можно спрятаться!

Вышел я из дому, а над всей нашей деревней — дым. Не пожар ли начался?

Побежал смотреть.

А дым, оказывается, валит из колхозного сада. Ночью стукнул заморозок, и, чтоб деревья не пожгло, наш садовник развёл костры.

Окутались дымом деревья, будто в пуховые платки завернулись. И перетерпели холодную ночь.

Сейчас догорают костры.

Солнышко выглянуло, воздух теплеет. Звенят в саду пчёлы, перелетают с одного розового цветка на другой.

Садовник дядя Гриша посмеивается:

— Это они считают, сколько яблок уродится в саду!

Я спрашиваю:

— Ну и сколько?

— Да вот, — говорит, — уже неделю считают, а сосчитать не могут...

Вот будет у нас урожай!

Есть у нас коза Матрёна.

Я уже этой Матрёны не боюсь, хотя она очень рогатая и нахальная. Чуть зазеваешься, она тебе и наподдаст... Исподтишка действует.

Дедушка говорит:

— Отведи Матрёну к оврагу. Привяжи, пусть пасётся.

Нашёл я на дворе колышек. Забил его в землю, привязал Матрёну.

Через неделю смотрю — из колышка, забитого в землю, показались живые веточки с листьями!

Начал расти колышек!

Дедушка говорит:

— Это ива... Очень живучее дерево: сучок воткнёшь — сразу начинает расти.

Я поглядываю на веточки с листьями, радуюсь. Надо же — из мёртвого колышка вырастет дерево. Как в сказке!

Через неделю смотрю — снова голый и мёртвый колышек... Пропали веточки, листья исчезли.

Дедушка говорит:

— Не сообразил, куда они девались?

— Не-а!

— Матрёна съела.

К бабушке моей пришла напуганная соседка Зина, Она птичницей работает.

— У нас, — говорит, — несчастье!

— А что стряслось?

— Да индюшата заболели. Есть не хотят!

— Давай поглядим, — сказала бабушка.

Я тоже за ними увязался. Мне интересно — как собирается бабушка лечить индюшат?

По дороге бабушка расспрашивает:

— Когда вылупились?

— Утречком.

— Чем кормите?

— Кашей на простокваше. И яйцом варёным. Только не хотят!..

На ферме, в отдельной загородке, под электрической лампой сидят индюшата. Сбились в кучку, попискивают. Жалобно-жалобно, будто хнычут.

Перед ними на чистых дощечках каша разложена.

— Где это видано, — бабушка говорит, — отказываться от каши на простокваше?

Взяла в руки индюшонка, посадила перед дощечкой, согнутым пальцем постучала по дощечке: тюк-тюк!

Насторожился индюшонок. Головой завертел.

Бабушка опять согнутым пальцем по дощечке: тюк-тюк.

Тогда индюшонок тоже попробовал тюкнуть. Разок, ещё разок... И вдруг как застучит по дощечке! Как начнёт клевать!

— Ну, подсаживайте к нему остальных, — сказала бабушка. — Теперь все научатся кашу есть.

Нашёл я в канаве дубочек. Махонький!

Кривой прутик, на нём два листа, как зелёные ладошки.

Пожалел и его. Не вырастет здесь, думаю, затопчут его или коза Матрёна съест.

Говорю дедушке:

— Выкопаю этот дубочек и пересажу, хорошо?

— Хорошо, Только дуб пересадки не любит. Копай глубоко, чтобы корешки не порвать и не повредить. Сил не жалей!

А какие тут особенные силы нужны? Это не дерево ещё. Даже не хлыстик. Почти травника.

Нажимаю ни лопату, откидываю землю от дубочка. Много земли откидал, а корень в глубине сидит, не показывается.

Нажимаю на лопату, большую яму вырыл, а корень не кончается, уходит вглубь.

Вот я уже по колени в яме очутился, на руках мозоли набил. Устал, и лопата сделалась тяжёлой...

А конца корню не видать.

Пришёл дедушка, взял у меня лопату, принялся копать сам.

— Дед, зачем такому махонькому дубочку такой длинный корень?

— Чтобы стоять крепко!

Майские жуки обгрызают листочки на деревьях. А личинки майских жуков, жирные гусеницы такие, обгрызают у деревьев корни.

В общем, вредят как могут.

Мы этих майских жуков ловим хитрым способом.

Рано утречком, пока ещё прохладно, жуки не летают. Сидят на молоденьких берёзках, оцепенели.

Тряхнёшь деревцо — и жуки вниз посыплются, только собирай.

Вот мы их собираем в ведро, а один мальчишка взял жука и привязал на ниточку. Поиграть захотел.

Жук согрелся, ожил, попробовал взлететь, а ниточка не пускает.

Крутится жук на ниточке. Мы хохочем, нам весело.

Вдруг дедушка как крикнет:

— Сейчас же бросьте! Нашли забаву!

Мальчишка, который жука привязал, даже обиделся.

— Это же вредитель, — говорит.

— Знаю, что вредитель!

— Чего же вам жалко?

— Мне, — отвечает дедушка, — тебя жалко!

— Меня?!

— Тебя. Хоть ты не жук, а человек.

— Чего же меня жалеть, если я человек?

— А разве будет хороший человек кого-нибудь мучить для забавы? Даже таких вот жуков. Даже вредителей!

Мы ходим ухаживать за телятами. И Нина Петровна, телятница, нам сказала:

— Вы их не пугайте, пожалуйста. Не сердите, не обижайте!

Мы говорим:

— Что вы, Нина Петровна, разве мы обидим!

— А это, — говорит, — можно сделать нечаянно. Сам не заметишь, как обидел... Вот, — говорит, — бывает корова злая, бодливая. Или такая, что всего пугается. Или нервная очень, беспокойная. Замечали небось?

— Замечали.

— Пастух обижается на таких коров. А обижаться не надо, эти коровы — несчастные.

— Даже самая бодливая — несчастная?

— Даже самая бодливая.

— Так она же бодается!

— А почему? Растили бы её нежно, ласково, так и выросла бы она ласковой... Ей бы и в голову не пришло бодаться!

Ходишь в лес и всякий раз удивляешься: «Ага, раньше я этого не заметил! Ага, этого не видел! И это пропустил!..»

Вот полянки в лесу. Самые обыкновенные. Похожи одна на другую, как сёстры-близняшки.