Берли Доэрти - Дети улиц

– Вы подвели меня! Подвели! – кричала она.

Полисмен скрутил мальчикам руки, словно цыплятам, которых несут на рынок, и так, связанными, их погрузили в полицейский фургон. Эмили заглядывала в лицо каждому парню, когда фургон уезжал. Сэма среди них не было. Она увидела фигуру, скользнувшую в тень со стороны фабрики, и бросилась бежать, на миг подумав, что это может быть Сэм. Но фигура была слишком высокой и не хромала, как хромал Сэм.

Девочка была почти уверена, что в ночь хитрой лисой шмыгнул Робин.

После завтрака с тетушкой Джиллиан Сара отвела Лиззи в комнату, которую она называла библиотекой. Стены там были заставлены стеклянными шкафами, а внутри них были полки с книгами в кожаных переплетах: зеленых, черных, коричневых, красных, все с золотым тиснением на корешках. Сара взяла одну из больших книг, положила на стол и раскрыла.

– Это атлас. Сначала я покажу тебе карту Англии. Форма довольно забавная, правда? Похоже на просящую собаку. Вот Лондон. Это столица.

– Лондон, – повторила Лиззи.

Сара пристально поглядела на нее. По произношению Лиззи она поняла, что девочка родом из Лондона, но ребенок никак не дал понять, что знает это слово.

– Вот большая река, Темза, – опять кивок. – А вон там, прямо, Ливерпуль. Помнишь, мы почти увидели его сегодня утром?

– Л-ив-ир-пуль… Это написано здесь? Куда большие корабли привозят хлопок из Америки?

– Совершенно верно! Смотри, здесь Манчестер, а с другой стороны холмов находится Шеффилд. Эти холмы называются Пеннинские горы. Они тянутся отсюда до самого севера страны. А отсюда, – она указала на безымянное место на карте, – мы приехали вчера. Там находится фабрика моего отца.

Лиззи нахмурилась. Провела пальцем линию.

– Что такое хлопок? – вдруг спросила она. – Почему его привозят в Ливерпуль? Где находится Америка?

Сара села.

– Ты умеешь читать и писать, Лиззи?

Лиззи нахмурилась и покачала головой.

– Не думаю.

– Я полагаю, ты знала некоторые буквы, но забыла. Я хочу вернуть их тебе. Это самое важное из того, чему ты можешь научиться. И я хотела бы быть той, кто научит тебя.

Заинтригованная, Лиззи уставилась на нее. «Почему это так важно, так необыкновенно? – удивилась она. – Может быть, это умеют все?»

Сара принесла бумагу, немного чернил и две перьевые ручки. Разложила все это на столе.

– Ты учила некоторые буквы еще в школе, с остальными учениками, верно?

Лиззи не могла вспомнить. Она понятия не имела, что такое школа для учеников. Когда она попыталась задуматься над этим, в голове снова возник туман и непонятное воспоминание о грусти и потере. Такие привычные слезы защипали глаза.

– Я напишу буквы, а ты их спишешь. И надеюсь, к полднику ты научишься писать свое имя: Лиззи…

– Да, Лиззи.

– Я знаю. Но что после него? Я – Сара Блэкторн. А ты – Лиззи?…

Теперь слезы прорвали плотину и неудержимо потекли по щекам.

– Не знаю. Я не знаю, есть ли у меня другое имя. Я не помню.

Лиззи была в библиотеке, работая в одиночестве. Она прожила в доме тетушки Джиллиан несколько недель, каждый день у нее были уроки, и к тому дню уже умела писать целые страницы. Она рисовала карту Англии, вписывала названия крупных городов, произнося их вслух, просто для себя, а затем записывала их.

Сара и тетушка Джиллиан сидели в залитой утренним солнечным светом комнате, глядя на песок. Начался отлив – море ушло на много миль. Вдалеке вдоль длинной линии цвета индиго горизонт пестрел пароходами, везущими грузы – хлопок, специи и фрукты – со всего мира в Ливерпульский залив.

Тетушка Джиллиан наблюдала за племянницей. Та что-то задумала, в этом она была уверена. Внезапно Сара встала и принялась расхаживать по комнате взад-вперед, как беспокойная кошка, ищущая теплое местечко, где можно было бы улечься.

– Ты думаешь о девочке? – осторожно поинтересовалась она у Сары.

– Да. Думаю.

– Что ты планируешь насчет нее, Сара?

– Ничего конкретного. Я хочу, чтобы она поправилась. Хочу сделать ее счастливой, после тех ужасных травм, которые она получила на нашей фабрике. Я чувствую себя в некотором роде ответственной за это.

– Не смеши меня! Как ты можешь быть ответственной за это?

– Я видела, в каких условиях работают эти дети, на всех этих опасных станках, где нет никакой защиты. Вокруг летают комки хлопка, и они дышат этим воздухом. Некоторые надсмотрщики очень жестоки с ними, бьют их, чтобы заставить работать на пределе сил. Я видела все это и ничего не сделала, чтобы помочь им. Это мой шанс, тетушка Джиллиан. Я не могу помочь им всем. Но могу помочь одному ребенку.

– А когда она поправится? Что тогда? Ты собираешься вернуть ее в те самые ужасные условия?

Сара остановилась у окна.

– Как я могу?! Она ведь едва не умерла там! – Девушка умолкла, не смея высказать свое потаенное желание. – Дело в том, мне кажется, что я хочу дать ей дом. Навсегда. Со мной. Я бы хотела, чтобы она считала меня сестрой.

Именно в этот миг Лиззи вошла в комнату, чтобы показать Саре карту, которую нарисовала. Она остановилась в дверях и закрыла рот ладошкой. Не послышалось ли ей? Сестрой? Сестрой?! Слово шокировало ее. С ним была связана сильная, эмоциональная, болезненная ассоциация. Девочка попятилась и бросилась бежать прочь из комнаты, прямо на кухню, где Эглантина и Хетти готовили обед. Эглантина ощипывала курицу. Девочка бросилась в объятия Хетти.

– Девонька, девонька, что случилось? – поинтересовалась служанка.

– У нее разбито сердце, и никто, кроме мисс Сары, не может помочь ей. У мисс Сары доброе сердце, она совсем не такая, как ее брат, что в том мрачном месте. И я не удивляюсь, что ребенок плачет. – Эглантина положила курицу на стол, чтобы стряхнуть с нее выщипанные перья.

Но Лиззи никак не могла подобрать слова, чтобы объяснить свое смятение, испытанное при слове «сестра». Оно пробило брешь в ее воспоминаниях, словно на миг распахнулась дверь, а затем снова захлопнулась.

– Я не знаю, кто я, – едва сумела всхлипнуть она; но это было лишь частью того, что мучило ее.

– Я тоже не знаю, – сказала Хетти. – Я знаю, что случилось с тобой и почему тебя принесли в дом. Но мисс Сара взяла с меня обещание не проговориться, потому что это может помешать твоему выздоровлению. Поэтому-то я и не могу сказать тебе. Она говорит, что хочет, чтобы сначала вернулись хорошие воспоминания. И они вернутся. Обязательно! – Она высвободилась из объятий Лиззи. – Я собираюсь отнести им утренний чай. Можешь помочь мне расставить все на подносе, если хочешь.

– У меня есть хорошие и плохие воспоминания. Первое, что я помню, это как обсыпала брата мукой, – мечтательным голосом произнесла Эглантина. – Он был похож на призрак. Я не могу сказать, чтобы он мне слишком уж нравился, но я думаю о нем всякий раз, когда опускаю руки в мешок с мукой.