Шарлотта Янг - Графиня Кейт

Кейт смутилась и хотела попросить, чтобы с ней оставили Сильвию, но не посмела. Она чувствовала себя не настолько больной, чтобы это было необходимо, и знала, что в доме Вардуров не ходить в церковь можно было только по действительно уважительной причине.

Глупых мыслей, которые в этот час одиночества вертелись в маленькой голове Кейт, было достаточно, чтобы наполнить ими две или три книги. Во-первых, она была обижена. На нее очень мало обращали внимание как в отношении ее титула, так и в отношении тех опасностей, которые она перенесла, чтобы вернуться домой, и, наконец, в отношении ее нездоровья. С ней обращались как с простой деревенской девочкой, а не как с графиней!

Впрочем, Кейт тут же вспомнила, как Мэри нежно и внимательно ухаживала за ней утром, как она не пошла на службу и в воскресную школу, вспомнила также, как сама она гордилась прежде тем, что ее друзья ни во что не ставят ее титул. Ей стало стыдно, и она принялась читать псалмы и наставления, которых не успела прочесть утром, а потом начала пересматривать книжный шкаф, отыскивая очень старую, но любимую ею книгу для воскресного чтения.

Спустя некоторое время послышался вдруг какой-то шум. Кейт вздрогнула как от пушечного выстрела, хотя этот шум возник скорее в ее воображении. В голове девочки начали тотчас же сплетаться разные истории о разбойниках, которые идут грабить дом, хотя в это самое время она преспокойно сидела в комнате Мэри с книгой на коленях у камина, окруженная милой, старой мебелью и картинами. Вот разбойники входят наверх: тук, тук, это их шаги! Кейт затаила дыхание и расширила глаза. Сейчас они схватят ее, чтобы отобрать у нее часы! А потом в газетах появится статья: «Таинственное исчезновение молодой графини Кергвент». Тетка Барбара пожалеет тогда, что обращалась с ней так жестоко, а Мэри признает, что не должна была покидать девочку, которая пришла к ней под защиту!

В такого рода фантазиях леди Кергвент провела целый час. Она раз пять уже была схвачена и убита, когда хлопнула входная дверь. Кейт, придя наконец в себя, выскочила навстречу родственникам и принялась уверять их, что чувствует себя совершенно здоровой.

Остаток дня прошел тихо и приятно. Кейт наслаждалась каждой минутой, проведенной в доме, где выросла, окруженная друзьями и любимыми книгами. Мистер Вардур пришел в гостиную, чтобы побеседовать с детьми, и Кейт с удовольствием уселась рядом с Чарли, Сильвией и маленькой Лили.

Священник тихим голосом рассказывал им о Господе, укрощающем волны и бури живой природы и успокаивающем необузданные душевные страдания. Говорил он и о том, как все боязни и страхи, все глупые фантазии и горячие характеры смягчились бы и утихли, когда бы человек пробуждал в своем сердце мысль о Боге.

«Смогу ли я вспомнить об этом, когда сочту себя несчастной?» — спрашивала себя Кейт и не находила ответа.

В настоящее время до несчастья было далеко. Все было как в чудесном сне, который она старалась как можно дольше продлить. На столе оказалась старая Библия с картинками, которые все дети Вардуров, как только встали на ноги, рассматривали каждое воскресенье и которые могли бы описать теперь с закрытыми глазами. Кейт с благоговением смотрела на них, прислушиваясь к звонкому голоску маленькой Лили. Отрадно было видеть, как это крошечное дитя, скрестив сзади пухлые ручки, чтобы не соблазниться желанием дотронуться пальцем до картинки, подробно перечисляет всех тварей, которым Адам должен был дать названия, показывает, как идет вся процессия в ковчег и как к Иакову сходят ангелы.

Затем принесли чай, и, к великой радости Кейт, было решено, что она может идти к вечерней службе. Вечернюю службу девочка всегда любила: церковь была освещена, пение было какое-то особенное, ласкающее ее слух и сердце. Сегодня оно необычайно трогало слабые струны ее сердца, и, когда она вспомнила о том, как мало ценила все это прежде, как радовалась, уезжая в Лондон, и как все это ей дорого теперь, на молитвенник, который Кейт держала в руках, вдруг упали крупные капли. Первый раз в жизни причиной ее слез были не раздражительность и не выговоры, и она радовалась этому так, что даже не пыталась вытереть щеки. Кейт испытывала какое-то незнакомое прежде счастье, казавшееся ей даже лучше радости и веселья.

Плакала ли Кейт от усталости или вследствие утреннего нездоровья, но во всяком случае, когда она после благословения вернулась домой, то чувствовала страшное утомление, глаза ее распухли и болели, и она способна была только лечь в постель и крепко проспать безо всяких снов до следующего утра.

Она проснулась, чувствуя себя совершенно здоровой, спустилась вниз и объявила Сильвии:

— Давайте выбросим все из головы и постараемся думать весь день, что все вокруг точно так же, как в прежние времена, и что я ваша старая Кейт. Я буду готовить свои уроки, пойду в школу, буду веселиться и совершенно забуду все страшное…

Но до счастливого возвращения к былым временам должно было еще кое-что случиться. Как только закончился завтрак, мистер Вардур позвал Кейт к себе.

— Теперь мне нужно с тобой поговорить, — сказал он.

Кейт понимала, о чем пойдет речь. Но теперь она уже не была взволнована, как прежде, и потому смотрела на свой «подвиг» и на его причины совсем другими глазами. Она была бы рада избежать разговора, но ей столько нужно было сказать приемному отцу!

Остаться с ним наедине в кабинете было немного страшно, но вместе с тем так хорошо и отрадно!

— Ну, — мистер Вардур обнял подошедшую к нему Кейт, — теперь расскажи мне все по порядку. Что привело тебя к такому грустному и странному поступку?

Кейт опустила голову, и пальцы ее заиграли по резьбе стула.

— Почему могло так случиться, моя милая? — продолжал спрашивать мистер Вардур.

— Это случилось потому, — начала Кейт, становившаяся смелее и увереннее в своей правоте при звуке собственного голоса, — это случилось потому, что тетя Барбара приказала мне написать неправду… А я никогда не буду лгать, никогда, ни для кого!

Глаза девочки засверкали.

— Тише, тише, Кейт, — священник взял ее за руку. — Я спрашиваю не о том, чего ты не будешь делать, но хочу знать то, что ты уже сделала. Какого рода была эта ложь?

— Видишь ли, папа… Та, другая Сильвия, знаешь, Сильвия-Джоанна, ну, нынче день ее рождения… Мы с ней еще в Борнмуте условились провести этот день вместе. В субботу, услышав об этом, тетя Барбара сказала, что не желает, чтобы я с ними сближалась, что я не должна к ним ехать. И заставила меня написать в записке, что она уже этим днем распорядилась за меня…