Марта Фомина - Летопись нашего двора

Сначала всё шло как нельзя лучше. Джек растянулся у забора. Положив голову на лапы и прищурив глаза, он следил, как Петька рвёт в банку чёрную смородину. Со стороны можно было подумать, что пёс притворился спящим, будто бы он и не видит воров! Когда Петька наполнил банку до краёв чёрной смородиной и полез на яблоню, Джек даже глазом не моргнул. Мы восхищались поведением пса и называли его самыми ласковыми и нежными именами:

— Джекушка, Джеканька, Джекуньчик…

Петька сидел на яблоне и чмокал губами, но вдруг лицо у него перекосилось, словно у него заныл зуб.

— Чего ты? — спросил Димка.

— Ох и кислющие! Больше одного не съесть. Мне их и задаром не надо.

А сам всё-таки сидел на суку и ел, пока мы не возмутились.

— Давай слезай! — приказал Михей. — Что ты нам представление устраиваешь! Рви на всех, потом поделим.

Когда рубаха пузырём раздулась от кислиц, Петька соскользнул по стволу и пошёл к забору. Но не тут-то было! Джека будто подменили: вместо мирно настроенной собаки перед Петькой стоял свирепый пёс. Он ощетинился и грозно оскалил клыки.

— Джекушка! — завопил Петька и от волнения выронил банку со смородиной. — Ты что, не узнал? Я же свой! Помнишь мозговую кость? Я тебе ещё десять таких принесу!

Кто бы подумал, что собака может вести себя так предательски: кормили её, кормили, и вот чёрная неблагодарность! Мы называли пса самыми нежными словами, но скоро терпение наше истощилось, и мы разразились бранью. Но этого пса ничто не трогало, а Петькино желание приблизиться к забору выводило его из себя. Наконец Петьке пришлось покориться, и он уселся на траву. После этого Джек уже не разрешал ему вставать. Наверно, если бы Петька лёг, то ему уже нельзя было бы и сесть.

Солнце палило. Мы то и дело бегали напиться и облиться водой из-под крана. Петька пробовал утолить жажду кислицами, но ещё сильнее захотел пить.

— Мужайся! — кричал Димка, который только что дома выпил стакан морсу. — Вспомни, как трудно придётся космонавту, если из-за аварии он не сможет сразу вернуться с Луны!

— Ты будто тренируешься для межпланетного перелёта, — пробасил Михей.

— Вам хорошо говорить! — сварливо огрызнулся Петька. — А мне! Из-за какой-то смородины да кислющих яблок загорай тут…

— Ничего, скоро придёт хозяин и освободит тебя.

— Ха, освободит! Тебе хорошо говорить! Он прежде отдубасит!

Вскоре о Петькином несчастье прослышали девочки и вместе с Васильком прибежали к забору. Иза сразу заохала:

— Бедный! Он заболеет, у него будет солнечный удар!

А Дуся только сказала:

— Выдрать бы вас как Сидоровых коз! — и сломя голову побежала за ведром.

Петьку так и не удалось напоить. Когда он попытался приблизиться к забору, чтобы взять стакан с водой, Джек ощетинился, угрожающе зарычал, и Петька замер на месте. Даже шевелиться перестал.

Положение было, прямо сказать, безвыходное. Мы ломали голову над тем, как вызволить нашего товарища из лап Джека, но ничего не могли придумать.

— Сбегайте за Санькой, может, он что сообразит, — посоветовал Петька.

Мы бросились исполнять его совет, отомкнули квартиру Димки, окружили шкаф и с тревогой прислушались. Изнутри доносился хрип.

«Уж не задохнулся ли он там, в этой герметической кабине»? — подумал я с тревогой и рывком распахнул дверцу, чтобы дать космонавту поскорее свежего воздуху. Но тревога была напрасной, мне даже стало досадно: скрючившись в шкафу в неудобной позе, Санька спал самым бессовестным образом! Противогазную маску он стащил с головы, и она лежала у него на груди.

— Что же ты дрыхнешь?! — возмущённо закричал Димка. — Вставай, горе-космонавт!

Санька перестал храпеть, почмокал во сне губами, но не проснулся. Лишь когда я тряхнул его за плечо, он чуть приоткрыл один глаз и спросил заплетающимся языком:

— Принесли черносмородиновое желе?

— Как тебе не стыдно! — продолжал возмущаться Димка. — У нас беда, а ты дрыхнешь тут себе и в ус не дуешь…

— Я в космосе, а вы на Земле, — возразил Санька. — До самого Марса я знать ничего не хочу… Давайте моё желе.

— Из-за твоего желе Джек Ёжика облаял и не пускает назад! — набросился я на Саньку.

Тот недоверчиво посмотрел на нас и шумно вздохнул спросонья.

— Вы меня не разыгрываете? — спросил он. — Я ведь решил честно долететь до самого Марса.

— Чего же ты тогда спишь? — ехидно спросил Михей.

— Приказал себе, вот и сплю, — ничуть не смутившись, возразил Санька. — Сон-то мой не простой, а космический. Не всякий человек может спать в любых условиях, а вот я могу!

— А скафандр зачем снял? — не унимался Михей.

— С какой же стати мне мучиться в нём? Кабина-то герметическая. У меня тут очищенный воздух, прохлада, чистота, всё как у вас на Земле. Если бы случилась авария, я бы его надел…

— Ладно болтать, вылезай, пошли скорей: авария уже случилась, — строго скомандовал Димка.

— Какая авария? — Санька хитро прищурился в ответ.

— После узнаешь.

— А докуда вы мне полёт засчитаете?

— Хоть до Луны.

— Не согласен. — Закутанный в шубы, Санька с трудом покачал головой. — Считайте до Марса, тогда пойду.

— У тебя совесть есть? — возмутился Димка. — Ещё часа не прошло с тех пор, как мы тебя сюда посадили, а ты уже «до Марса»!..

— Я до самого вечера готов сидеть, — возразил Санька.

— Ладно, пусть будет до Марса, — с досадой сказал я, — нам время дорого.

Санька, потный и грязный, неуклюже вылез из шкафа, тут же выдул три стакана воды, разделся с нашей помощью и пошёл к злополучному забору.

Осмотревшись, он сказал:

— Давно надо было за мной послать: я бы его напоил. Петь, открой рот пошире, а мы будем плескать воду до тех пор, пока тебе что-нибудь не перепадёт.

Так и сделали. Санька влез на забор и прямо из ведра с размаху выплеснул воду в сторону Петьки. Но вода не долетела до цели: то ли с забора неудобно было прицеливаться, то ли Петька и в самом деле сидел далеко, — всё досталось Джеку; он не только вылакал воду из лужицы, но ещё и душ принял.

Иза Тобольская принесла из дому апельсин и сама запустила его в Петьку. Апельсин попал ему в ухо и откатился к Джеку. Ухо Ёжика загорелось, будто спелая вишня. Но он не обратил на это внимания, только виновато улыбнулся.

Солнце поднялось на середину неба, а хозяин сада всё ещё не приходил. Матери позвали нас обедать, пришлось идти.

— Это зачем вы в соседний сад воду льёте? — спросила меня мать.

Я попытался сделать невинное лицо и набил рот ненавистной геркулесовой кашей, чтобы выгадать время и обдумать ответ. Не говорить же, что мы воровали яблоки!

— Гряды поливаем! — сказал я наконец.