Додо Вадачкориа - Вишнёвое дерево при свете луны

На дворе, наверное, шёл снег; воробьи порхали стайками с дерева на дерево и шумно и радостно чирикали.

Мои глаза постепенно привыкали к сумеркам.

Перед постелью что-то засияло, и свет далёкой звезды замерцал розовым цветом. Потом серебристый свет слился с золотистым. Розовый и голубой смешались. Хвоя огромной ёлки чернела и чу́дно пахла. Я стала в постели на колени и оперлась о кровать, потом чуть приоткрыла одну створку ставни. Разноцветный блеск в комнате ослепил меня. Крохотный Арлеки́н висел на невидимой нитке и, одетый в пестрый костюм, крутился во все стороны.

Наверху почти упирался в потолок красный стеклянный наконечник. Чуть ниже блестели золотые и серебряные шары. На ёлке висели гофрированные бумажные фонари. На одном была нарисована ночь с молодой луной и звёздами, на втором летали чёрные ласточки. На концах веток блестели разноцветные стеклянные сосульки. Голубые, розовые, белые, лиловые, прозрачные колокольчики легонько звенели. Рядом висели куколки в белых платьицах с голубями на плечах, мальчишки на коньках, желторотые птенчики, диковинные животные, аппетитные яблоки, золотые и серебряные орешки.

Мне казалось, всё это снится. «Когда успели мама с папой поставить и украсить эту ёлку?» — подумала я и опять закуталась в тёплое одеяло. Закрыла глаза и вновь открыла… Закрыла и открыла. Котэ тоже сладко улыбался, только не как я — наяву, а в глубоком сне.

Мама вошла в комнату. На ней было новое синее бархатное платье с поясом вишнёвого цвета. В руках она держала подарки, глаза её блестели. Она нагнулась и поцеловала меня. Я обняла её за шею. У мамы, в отличие от других, был особенный запах — не то персика, не то мёда… Я посмотрела на подарки: огромная кукла в белом платье с закрывающимися глазами лежала рядом со мной.

— С Новым годом, — сказала мама и повернулась к Котэ. На одеяло положила какой-то подарок.

Котэ обнял маму и тихо поблагодарил её.

— Получили? — спросил он в полусне. — Что это?

— Это самые красивые сосульки, посмотри! — сказала я.

Он кивнул головой.

— Я никогда не видел так красиво украшенную ёлку, — сказал он и отвернулся к стене.

Наверное, ему захотелось подумать о чём-то о своём, и мы с мамой не стали мешать.

Это всё было очень давно, в далёком детстве. С тех пор мы больше уже не украшали ёлку…

Однажды на урок физкультуры в зал вошёл директор школы. Он что-то сказал учительнице и сел на длинную скамью. Учительница физкультуры, худая, жилистая женщина, всегда ходила с сердитым лицом, словно она всё время была чем-то недовольна. При том она умела разговаривать приятным голосом, но и грубо обругать она могла тоже как следует.

Учительница подошла к шеренге девочек, светлые глаза её как-то особенно блестели.

— Вольно! — отдала она приказ. — Мальчики, все во двор, будете играть в мяч! Дети, Новый год мы будем праздновать вокруг ёлки.

Класс зашумел.

— Разговоры! — строго сказала она и пояснила: — Ёлку устроим в школе. Стоять она будет здесь — в этом зале! Новогодний праздник будет проводиться в Оперном театре.

— Объявлен городской конкурс. Кто победит — будет участвовать в торжестве, которое состоится в Оперном театре! — объявил директор. — Завтра принесёте деньги для приобретения спортивных костюмов.

Мы от радости захлопали в ладоши.

— А теперь мы разучим все восьмое упражнение, — сказала учительница физкультуры.

Мы тренировались весь урок. Потом, почти каждый день, до начала занятий и после уроков. Так прошёл целый месяц. Мы будто выросли, изменились, стали деловыми и серьёзными.

В школе кипами лежала разноцветная и блестящая бумага. На уроке труда садились мы вокруг длинного стола и делали игрушки для ёлки. В разные цвета красили марлю, шили платья. Кто занимался маками, кто — подснежниками, кто — фиалками и розами. Мальчики должны были изображать на празднике лисичек, медведей и длинноухих зайчат.

Я старалась сделать игрушки из блестящей бумаги так, чтобы они были похожи на мои старые детские игрушки. Я клала бумагу на стол и полировала её ногтем, и бумага становилась от этого ещё более блестящей и хрустящей.

«Большой серебряный мяч… Он крутится и блестит. Сделаю точно такой, и малыши будут радоваться. А как мне сделать серебряные звенящие колокольчики? Сегодня я возьму домой бумагу, и мама мне поможет. Мама всё знает и всё умеет», — думала я и продолжала вырезать разноцветные узоры и склеивать их. На синюю бумагу я клеила серебристую луну и золотистые звёзды. Труднее всего было вырезать ласточек, но мне помогла учительница рисования.

— Как ты выдумываешь такие игрушки? Наверное, ты видела их? — спросила она меня.

— Да, видела… — ответила я с улыбкой.

Затем я смастерила одежду Арлекина из кусочков разноцветной бумаги. Принесла скорлупку от яйца, нарисовала длинные ресницы, красные щёки, нацепила жёлтый бумажный колпак. Всем понравился мой Арлекин.

— А сияющий таинственным лунным светом наконечник ёлки? Прозрачный, украшенный серебряными снежинками!

— Это трудно сделать, моя милая, — сказала учительница рисования. — Его выдувают из тончайшего стекла, а ты лучше возьми красную бумагу и вырежи звезду…

К двум красным звёздам я сделала каёмку из серебристой бумаги; потом звёздочки с двух сторон наклеили на картон и укрепили на самую вершину ёлки. Конечно, она была не такая красивая, как та — из стекла, но всё же…

«Ещё бусы, длинные бусы не забыть».

Из серебряной и золотой бумаги сделала я и бусы, нанизала их на нитку.

День наступил ясный. Солнце освещало одну сторону проспекта Руставели, другая сторона была в тени. Пешеходы предпочитали, конечно, солнечную сторону.

На улицах висели афиши, исписанные большими красными буквами. Внизу мелким шрифтом была напечатана программа концерта. Мы, конечно, не могли спокойно пройти мимо афиши, где красовалось название нашей родной школы.

Перед Оперой, под часами, в ларьке продавали булки и горячие сосиски с горчицей.

У Оперы толпились учащиеся. Учителя оберегали своих детей, как заботливые наседки цыплят. Все смотрели с благоговением на ту заветную дверь, в которую вводили учеников. У входа стояла смуглая женщина, стриженная под мальчишку, с очень серьёзным и строгим лицом. На её плечи было накинуто пальто с меховым воротником, папиросу она то сжимала накрашенными губами, то держала пальцами с тёмно-красными длинными ногтями. Какой-то очень толстый мужчина еле протиснулся в дверь и чуть не придавил её к стене.

Наконец позвали и нас. Мы вошли в огромный зал через узкую лестницу. В углу зала стоял старый рояль с раскрытой клавиатурой. Рояль мне напомнил кита с разинутой пастью. У рояля сидела женщина очень приятной наружности, волосы у неё были тщательно завиты, как у барашка, на шее висела длинная нить янтарных бус, ноги были обуты в серые фетровые полусапожки.