Ганс Фаллада - Фридолин, нахальный барсук

Фридезинхен сначала очень испугалась, услыхав всплеск и увидав, как дочка исчезла в воде. А потом принялась бегать вокруг оставшихся детишек и считать их:

— Раз, два — много!

Все сходилось, и раньше их было много, и теперь тоже много. Все в полнейшем порядке. Вот видите, как полезно уметь считать только до двух!

После водопоя пришлось опять карабкаться вверх, к норе, это оказалось еще труднее, чем спускаться. Фридезинхен своим рыльцем то и дело подталкивала их. Но наконец они все добрались до прекрасного мягкого песка. Дети совсем выбились из сил, едва дышали, и мама позволила им еще немножко понежиться на солнышке. Они подставляли солнышку то спинку, то брюшко, а Фридезинхен между тем занялась чисткой своих детей: орудуя лапами и рыльцем, она начала наступление на вредных насекомых, расплодившихся в густой шерсти. А малыши были слишком счастливы и слишком утомлены, чтобы задавать матери еще какие-то вопросы. Белый свет, эта нора под развесистыми буками, каменистый, кое-где поросший мхом склон горы, сверкающая на солнце вода, окаймленная непрестанно шуршащим на ветру камышом, — все это было таким, каким было, о чем тут еще спрашивать?..

Эти недолгие прогулки с детьми Фридезинхен совершала почти каждый день, если светило солнце и поблизости не было злого врага. Барсучата учились пользоваться своими лапами: уже без помощи матери они шустро спускались вниз по склону и ловко карабкались вверх — так быстро, как только могут барсуки, ведь даже самый быстрый из барсуков никогда не обгонит быстро идущего человека. Дети любили играть друг с дружкой возле входа в нору, а Фридезинхен мирно наблюдала за ними, но все время, впрочем, была начеку, следя за любой приближающейся опасностью, будь то люди, бродячие собаки или злая лисица.

Малыши опрокидывали друг дружку или притворялись мертвыми — распластывались на земле, положив голову между передними лапами и крепко зажмурившись: они воображали, что так их никто не увидит. Самая любимая игра у них была — «закопай себя». Фридезинхен тоже с удовольствием играла в эту игру. Она, конечно была большой мастерицей в этом деле и могла за три, самое большее — четыре минуты совершенно исчезнуть под землей. Она копала землю сильными передними лапами, когтистыми, с твердыми перепонками. А задними лапами она отбрасывала выкопанную землю. Когда она уходила глубже, то выталкивала землю задом, и только по кучкам земли и песка можно было догадаться, где же мама Фридезинхен.

Дети с восторгом подражали матери: как это было прекрасно — все глубже погружаться в таинственную тьму, уходя от яркого дневного света, пока он совсем не померкнет, а вокруг, если вдруг остановишься, тишина, такая тишина. Тогда Фридолин слышал только биение своего маленького сердца в маленькой груди. Ему больше всего нравилось быть совершенно одному, затаиться в безмолвном, темном лоне земли. Тут уж он был настоящим барсуком, потому что среди зверей барсуки больше всех любят одиночество и больше всех боятся — и зверей, и людей. Только в детстве барсук живет с себе подобными и уже с детства хочет всегда быть один.

Ах, маленький Фридолин — когда он зарылся глубоко в землю и, возможно, натолкнулся в самой глубине земного лона на покоящийся там камень, когда он проложил свой коридор под этим камнем, — вниз и потом — снова вверх, — и ничего не осталось от внешнего мира, ничего, кроме глубокой, тихо шуршащей бархатной черноты мрака, — каким счастливым чувствовал себя Фридолин! Он лежал на животе, переводя дух, и почти совсем забыл, что на свете есть еще мама Фридезинхен, сестра Фридерика и брат Фридрих. Он рывком перевернулся на спину, задние лапы подтянул к животу, голову спрятал между передними лапами и через мгновение уже крепко спал.

Это одна из барсучьих особенностей: они могут спать в любое время и сколь угодно долго. Поспать после еды — любимейшее занятие барсуков, если сон вообще можно назвать занятием. Барсуки просто невероятно ленивы: выйдя из детского возраста, они шагу лишнего не сделают, а иной раз они даже предпочитают заснуть голодными, нежели отправляться на поиски пищи.

Фридолин тоже частенько засыпал в коридоре, прорытом специально для игр, забывая, что его ждут мама и брат с сестрой. И когда он потом все-таки вылезал наружу, то, случалось, уже стояла ночь и все давно спали в устланной мхом норе. Тогда он тоже залезал в теплую нору, мама слегка бранила его за «шум и возню» и за «ночные шатания». Фридезинхен была слишком утомлена, чтобы ругаться по-настоящему, а Фридолин слишком утомлен, чтобы по-настоящему ее слушать, и потому они сразу же засыпали вновь.

Благодаря прогулкам и играм малыши крепли, учились пользоваться своими лапами, глазами, ушами но в первую очередь — зубами, исключительно крепкими и сильными, ими барсуки кого угодно могут опасно ранить.

Однажды ночью Фридезинхен решила, что пришла пора взять детей с собой в лес на поиски пищи, чтобы они постепенно приучались сами утолять голод. О, что за таинственные, глухие тропинки были в безмолвном лесу! Даже ветер спал крепким сном, ни один листок не шелохнулся, и надо было ступать легко-легко, чтобы не спугнуть дичь!

Сколько радости бывало у Фридолина, когда он своим носом поддевал и опрокидывал камень и обнаруживал под ним целое собрание червяков и мокриц! Как он чавкал, пожирая их! Или же обдирал когтями кору с трухлявого дерева и ловил своим рыльцем зазевавшихся жуков. Но главный его трюк был — прямо перед носом мамы Фридезинхен поймать нахальную мышку. Мышка пищала что было сил, а мама сердито фыркала. Она рассчитывала сама полакомиться этой мышкой, но сынок не давал сбить себя с толку и сам сжирал ее, вкусно сопя.

Увы, во время одной из первых ночных прогулок случилось несчастье: покуда маленькая семья мирно рыскала в поисках пропитания, от темного ствола старого бука отделилась тень, громадные крылья зашелестели, два огромных глаза засветились ужасающей зеленью, и сверху на барсуков спланировал большущий филин. Детишки притворились мертвыми, закрыв глаза, прижались к земле, а Фридезинхен пыталась, фыркая и кусаясь, отогнать крылатого изверга.

Но тщетно — филин наметил себе жертву, и вот уже он улетает с взволнованно пищащим Фридрихом в когтях. На сей раз мама очень опечалилась, ведь она заметила, что теперь вместо многих, то есть трех, детей у нее остались только двое: Фридолин и Фридерика.

С тем большим рвением она теперь занималась ими, тем обильнее кормила их, и тем быстрее они крепли и развивались. Во время ночных походов за провиантом они редко уходили дальше чем на километр от спасительной норы, но всякий раз старались отведать что-нибудь новенькое, поэтому ни один клочок лесной земли не оставался необследованным. Одно время года сменялось другим, и они пробовали все новые лакомства: яйца куропаток или выпавшего из гнезда птенца, великолепных лягушат, которые даже в пасти отчаянно квакают, нежных ящериц или же улиток, необыкновенно вкусных и сытных.