Жаклин Келли - Удивительный мир Кэлпурнии Тейт

Мама нахмурилась. Я попыталась быстренько закончить:

— Нам бы всем стало повеселее, как вы думаете? Мы бы…

— Кэлпурния!

— Мы бы позвали только самых близких друзей. Не надо приглашать целый город, как в прошлом году. Слишком много возни, я понимаю, мы бы…

— Кэлпурния!

Тихий, потухший голос заставил меня остановиться на полуслове.

— Да, мама?

— Как тебе кажется, подобает ли праздновать дни рождения, когда столько людей погибло? Посмотри мне в глаза: ты и вправду так думаешь?

— Ну…

— Это просто-напросто невозможно.

— Ну, я…

— Столько погибших! А те, кто выжил, ютятся в ужасных условиях. Бедные дядя Гас, тетя Софрония и кузина Агги потеряли все, что имели. Даже представить себе невозможно, что им пришлось пережить. А твой отец, твой брат — каково им сейчас приходится? Ужас! Настоящая трагедия.

Она даже не повысила голос. Зачем? У меня и так от стыда шея побагровела и зачесалась.

— Конечно, мама, простите меня. Конечно, вы правы.

Она подобрала рубашку, которую чинила, — разговор окончен. Мне показалось, что я стала меньше ростом. Расчесывая шею, я на цыпочках вышла из гостиной. Братья ждали на крыльце.

Ламар тут же обо всем догадался:

— Я же говорил, все испортишь!

— Я старалась, как могла.

— От твоих стараний толку мало.

— Ты бы видел ее лицо, Ламар.

— Лицо? И ты тут же сдалась? Кто так ведет переговоры? Чего ждать, если глупая девчонка берется за настоящее мужское дело? Теперь я сам с ней поговорю.

Он откашлялся и сплюнул на землю.

Как же мне хотелось ему наподдать — такая несправедливость, но он уже развернулся и ушел. Сэм Хьюстон и Сал Росс с надеждой смотрели то на меня, то на него, но в конце концов потащились за старшим братом.

— Она сказала, это невозможно! — завопила я вслед.

Они пропустили мои слова мимо ушей. К тому же крапивница моя разыгралась не на шутку. У лошадиной поилки я намочила фартук в холодной воде и приложила к шее. Я наматывала круги, медленно дыша и стараясь успокоиться. От компресса полегчало — шея чесалась меньше и настроение немного исправилось. Пора было принять еще одно лекарство — оно уж точно поможет: поговорить с дедушкой.

Он сидел в лаборатории. Занавеска из мешковины откинута — так и светлее, и свежее.

— Опять крапивница? Что на этот раз? — сказал он вместо приветствия.

— По мне всегда видно, когда что-то не так?

— По тебе не всегда, но по твоей коже уж точно.

— Только ничего не говорите, но я задумала сбежать из дома, — я изобразила улыбочку, чтобы он знал: это просто шутка. Или почти шутка.

Страшная новость не поколебала его невозмутимого спокойствия.

— Сбежать из дома? И куда? А деньги откуда возьмешь? Ты уже все обдумала?

— Накопила. Двадцать семь центов.

— Сомневаюсь, что на двадцать семь центов купишь много независимости.

— Да, — вздохнула я. — Жалкая сумма для побега. Поезд до Остина и то стоит дороже. Но если я накоплю достаточно, вы поедете со мной. Куда я без вас?

Я поцеловала дедушку в лоб и добавила:

— Но вы, наверно, сможете сами за себя заплатить.

— Спасибо за любезное приглашение, но теперь я путешествую, преимущественно не выходя из библиотеки. Не поднимаясь с кресла можно отправиться в дальние дали, и ничего, кроме глобуса и атласа, не нужно. В мои преклонные годы настоящие приключения обеспечиваются линзами микроскопа и телескопа. Мне всего хватает прямо тут — среди моих образцов и книг.

Я обдумала сказанное и поняла, что и я — путешественник и исследователь. Я уже пересекала океан, чтобы попасть в Англию Чарлза Диккенса. Я сплавлялась на плоту по Миссисипи вместе с Гекльберри Финном. Стоит только открыть книгу — и отправляешься в путешествие во времени и пространстве.

— Но отчего такая спешка и неодолимое желание покинуть наш городок? — поинтересовался дедушка.

— Я маму расстроила своей грубостью. Но я не очень виновата. Это все братья.

— Братья, они такие — мрачно провозгласил дедушка, а потом выслушал мою печальную историю и согласился, что жизнь далека от справедливости.

— Сколько тебе исполняется?

— Тринадцать.

— Тринадцать. Уже? Скоро ты будешь молодой леди.

— Даже не напоминайте.

— Что так?

— Девочкам ничего не разрешается, а молодым леди и подавно.

— Мда, с этим трудно поспорить. И кто придумал такое положение вещей? Сдается мне, что любой девочке или молодой леди, у которой с мозгами все в порядке, можно дать возможность добиться всего, чего она пожелает.

— Я рада, что вы так думаете, дедушка, но с вами мало кто согласен, особенно тут, у нас.

— Да, по поводу дней рождений и путешествий. У меня кое-что для тебя припасено в библиотеке. Надеюсь, тебе понравится. Пошли.

Я держала деда за руку, пока мы шли к дому. Есть некоторая выгода в том, чтобы быть девочкой — даже когда вырастешь, можно держать дедушку за руку.

Он отпер дверь библиотеки и отдернул тяжелые темно-зеленые портьеры — так будет посветлее. Потом вынул книгу из шкафа и объяснил:

— Еще до того, как Дарвин написал «Происхождение видов», он провел пять лет, плавая вокруг света на маленьком корабле, который назывался «Бигль». Целых пять лет, собирая образцы и изучая дальние страны.

Дедушка сияющими глазами глядел куда-то в пространство. Как по волшебству время повернулось вспять, и он словно снова стал мальчишкой.

— Такое путешествие! Только подумай! Отдал бы все на свете, только бы выслеживать пуму и наблюдать полет кондора в Патагонии, изучать летучих мышей-вампиров в Аргентине, собирать орхидеи на Мадагаскаре. Видишь, что тут, на полке?

Он указал на толстую стеклянную бутыль с чудищем — подарок от самого Дарвина.

— Он нашел эту каракатицу, Sepia officinalis, возле мыса Доброй Надежды. Это было трудное и опасное путешествие, он пару раз чуть не расстался с жизнью, но в результате беззаветно полюбил природу. Именно тогда ему пришли в голову мысли об эволюции. Надеюсь, по этой книге путешествовать будет легче, чем по «Происхождению видов».

Он протянул мне книгу в кожаном переплете, «Путешествие натуралиста вокруг света на корабле „Бигль“».

— С днем рождения! Доброго плавания!

Радость, чудо, предвкушение новой книги. Я благодарно обняла дедушку, поцеловала в колючую щеку, потом спрятала книгу под фартук и поскорее побежала к себе в комнату. Кто знает, что может учудить Ламар в припадке бешенства.

Я читала до самой ночи, плыла вместе с Дарвином к Галапагосским островам, на Мадагаскар, Канарские острова, в Австралию. Вместе с ученым я восхищалась громким треском, который издает бабочка Papilio feronia — раньше-то считали, что этот тип насекомых звуков не производит. Вместе с Дарвином мы разглядывали спермацетовых китов, или кашалотов, которые почти полностью выскакивают из воды и плюхаются обратно с грохотом пушечного выстрела. Мы изумлялись, глядя на рыбу-ежа, по латыни Diodon. Несъедобная рыба-еж вся покрыта колючками, а при опасности раздувается, как шар. (Как ни прекрасны были описания Дарвина, мне ужасно захотелось увидеть эту рыбину живьем.) Мы вместе прятались от пантер и пиратов, делили трапезу с дикарями, испанскими грандами и каннибалами — но человечины мы, по счастью, не пробовали.