Юрий Бриль - Рядом с зоопарком

— Чудовище! Самоед! — вскочил со стула Вадим Петрович. — Я вот ребят привел показать, а ты!..

— Рисунки не горят, как и рукописи, — как-то очень легко сказал Алик. Он стоял у стеллажа, перебирал, разглядывал листы.

— Правильно, — схватился за его слова Лунин. — Эти рисунки тут остались, — он хлопнул себя по лбу, — как опыт, да. В принципе, я одну вещь делаю, ради нее, ради конечного результата и работаю. А промежуточное — шелуха… Не жалко. Отбрасываю. Опыт, главное, суть, что ли, — остается. Варианты, бесконечные пробы — пусть! Но чем дальше, тем совершеннее, ближе к цели, ближе к сокровенному, единственному полотну! Я чувствую, уже близко, подойду!.. — Он говорил горячо, но взгляд его был тяжел.

— Это что у вас, Олег Палыч? — Алик потянул за угол лист, на котором заголовочными буквами было выведено: «Валентин Беспечный. Пора сенокоса».

— Обложка.

— А это эскизы к обложке? — Алик взвесил на руке пухлую папку. — Их тут больше сотни.

— Варианты.

— Тоже не взяли в издательстве?

— Почему обязательно?..

— Зачем тогда столько вариантов?

— Я так работаю.

— А сколько времени на это потратили?

— Месяца три, наверно.

— И что с этого имели?

— В смысле?..

— Сколько заплатили?

— Сто пятьдесят.

— Эти деньги, знаете, — Алик обвел глазами убогую мастерскую Лунина, — можно за одно мгновение…

Валерик заерзал на своем стуле, сейчас Алик начнет рассказывать, как именно зарабатывается сто пятьдесят за одно мгновение. Говорить Лунину о Чувякише было бы неуместным и оскорбительным… Но нет, Алик умел держаться со взрослыми и знал, кому что говорить.

— «Пора сенокоса» — наверняка туфта. Не стоит таких трудовых затрат, Олег Палыч. Да и получается, народ обманываете: нарисуете красивую обложку — кто-нибудь позарится, купит книжку, а читать нельзя. Я бы серое пятно изобразил — и все дела.

— Послушай, Олег, где у тебя Гофман? Покажи им. — Вадим Петрович покопался в груде книг, лежащих под столиком, извлек одну с яркой живописной обложкой. — Во! Диплом на международной выставке-ярмарке!

Закипел чайник, в рожке захлюпало. Вадим Петрович выдернул вилку из розетки. Лунин достал стаканы, мутные от касавшихся их пальцев, выпачканных в краске. Алик отказался от чая, Вадим Петрович и Валерик выпили по стакану.

— Хорошие у тебя ребята, — сказал Лунин Вадиму Петровичу, — только зачем ты им портишь жизнь?

— Как это порчу?

— Да вот думаю, принесет ли им наша профессия радость?

— Они будут удачливее нас.

— Дай-то бог!

Уже вечерело, когда вышли от Лунина. Освещенные угасающим солнцем здания были печально-розового цвета. Все еще повизгивали качели, механически раскачивалась девочка. Постояли перед аркой, словно бы не решаясь вынырнуть на простор магистральных улиц.

— Вы говорили, Лунин — талантище, — усмехнулся Алик.

— Ты же видел его работы, — резко сказал Вадим Петрович.

— В цвете неплохо, но тушь, я бы сказал, грязновата… Но я не об этом… Почему он так живет?.. убого.

— Как тебе объяснить?.. Видишь ли, это большая роскошь делать только то, что тебе хочется. За нее надо платить. Он ведь не идет на компромиссы. Ни с кем. И с собой, в первую очередь. Работает до одурения. Одичал… Конечно, нельзя так… в одиночку. Надо как-то помочь, вытянуть… Завтра соберу все его дипломы и пойду в Союз квартиру пробивать, сам он для себя палец о палец не ударит. — Вадим Петрович глянул на часы — ахнул: — Пора мне, братцы! Надо же, засиделись! Ну, пока, я побежал.

Когда ребята вышли из арки, щупленькой его фигурки уже не было видно.

— Грустно, Валериан, — приобнял Валерика за плечи Алик, — неужели и нас такое будущее ожидает?

— Тебя — нет. Ты будешь заслуженным, таким, как Снегирев, или поважнее.

— Возможно, Валериан, возможно… Только надежнее все-таки институт народного хозяйства… Жалко, конечно, и со студией завязывать… Послушай, а что если нам сегодня немного развеяться. Заслужили, наверно. Двинем в парчок на дискотеку, покувыркаемся… Как ты на это смотришь?

Дверь открыл отец Алика, морщинки вокруг глаз разбежались приветливыми лучиками.

— Проходите, молодые люди, проходите, прохо…

Валерик начал разуваться.

— Не надо, — попробовал остановить его Алик, — у нас принято ходить по коврам.

Валерик все равно снял туфли, поставил их ближе к стене, где дорожка кончалась. Стыдясь несвежих носков, пошел за Аликом через большую комнату, которая посверкивала хрусталем и дорогим фарфором. В комнате Алика обстановка была скромнее: письменный стол, диван, два стула, японская аппаратура.

— Как дела на ниве искусства? — заглянул отец Алика.

— Нормально, папаня, — Алик перерос отца на полголовы, глядел на него сверху вниз и, Валерику показалось, снисходительно.

— Ужинать будете?

— Торопимся, папаня, некогда.

Отец Алика достал из жилетного кармана связку ключей, хрустнул одним, сунув в замочек бара, достал банку сока манго, в несколько ловких взмахов открыл ее возникшим под рукой консервным ножом. Наполнил одну чашку, затем другую.

— Хоть этим подкрепитесь.

Алик выпил сок залпом. Валерик — не торопясь, смакуя каждую капельку.

В дверь позвонили, вернее сказать, проиграли — звонок у Алика был немецкий и при нажатии на кнопку проигрывал: «Ах, мой милый Августин!» Вошли ребята, ровесники Алика. «Ну, теперь дискотеку побоку», — уныло подумал Валерик.

— Это к отцу нумизматы, — успокоил его Алик.

Отец Алика снова побрякал связочкой ключей, хрустнул другим и, наверно, так пчеловод вынимает из улья соты, осторожно вынул из «стенки» плоский ящичек с ячейками, в каждой из которых хранилась старинная монетка, понес к столу. Надвинул на глаз линзу в черном окуляре и вместе с ребятами занялся углубленным рассматриванием монет.

Алик прикрыл дверь в свою комнату, щелкнул задвижкой.

— Я думаю, прикинуться надо. Ты как считаешь, Валериан? — Он подошел к дивану, резким движением поднял сиденье, которое, огрызнувшись коротким металлическим звуком, послушно встало на попа, — под сиденьем, на дне деревянного короба с прилавочной аккуратностью были разложены пакеты с джинсами, плотно свернутые черные кожи, кроссовки, какие-то тряпицы, похваляющиеся яркими лейблами. У Валерика дух захватило от такой пестроты. Он, как и Алик, спал на диване, но у него под диваном чахли в пыли иные вещи — вроде старой отцовской шляпы, маминых туфель без каблуков, закатившихся в разное время пуговиц.

— Как думаешь, будет здесь на «Жигуль»? — не без гордости поинтересовался Алик.

— Разве это все твое, не Ары?

— Да как сказать… — Один из пакетов Алик бросил Валерику. — Сходишь на дискотеку, только смотри аккуратней, товарный вид не попорть.