Владимир Великанов - Стригунки

— Здорово! — не удержался Коля.

— Слушайте дальше, — продолжал Иван Дмитриевич. — На заводе главный инженер сказал мне, что всеми этими самыми полупроводниками и термоэлементами занимается специальный институт Академии наук — Институт полупроводников. Хотел поехать туда, но оказалось, что он находится не в Москве, а в Ленинграде. Мне посоветовали познакомиться с его работами по книгам. Ну, здесь чистая фантастика! Ученые думают, как построить термоэлектрическую атомную электростанцию. Или, например, солнечную электростанцию в доме! Крыша обычного дома покрывается специальным составом. Очень, очень тонким слоем. Днем крыша собирает солнечное тепло и превращает его в электрический ток. Электричество накопляется в аккумуляторах и потом используется для освещения и отопления. Аккумуляторы дают энергию для холодильников, радиоприемников, телевизоров и пылесосов.

И вот слушайте, что я придумал. А что, если термоэлектрическим — маленькой электростанцией — будет каждый кирпич, выпускаемый на нашем заводе? Вы представляете? Каменщики строят дом и, прежде чем заливать кладку цементом, специальными крючочками-проводничками соединяют каждый кирпич. Дом построен. К электрической цепи, образовавшейся в стенах, мы подключаем ток. Зима. Ток идет в одном направлении. Нагреваются внутренние стены и охлаждаются внешние! К черту паровое отопление! Или лето. Тридцатиградусная жара. Переключаем направление тока. Прохладно теперь внутри дома.

Глаза ребят загорелись.

— Или вот, — продолжал Фатеев, — из электрических кирпичей мы складываем обычную печку в самом отдаленном колхозе. Печка топится. На ней кипятится чай, варятся суп и каша. Но, кроме того, печка питает электрические лампочки, радиоприемник, электродоильный аппарат!

А если в селе есть другой источник постоянного электрического тока, то летом печка — холодильник!

И мало того. Из специальных электрических кирпичей мы строим домну. Домна варит чугун, и домна — электростанция! Ведь это же все, ребята, можно сделать? Можно. Глядите! Горит моя лампочка? Горит!

— Светлая голова у тебя, Иван! — Василиса Федоровна обняла мужа и поцеловала в лоб.

— Ну, а когда же мы такие кирпичи делать будем? — протянул Коля.

Иван Дмитриевич обнял мальчика.

— Уж больно быстрый ты, Колька! Когда ж мне этим заниматься? Бывает свободное время — ковыряюсь, вымудриваю. Главное же для меня — работа, завод. Я ж не свободный кустарь: хочу — зажигалки делаю, хочу — кирпичи. Я организованный рабочий. Вот так!

Фатеев провел пальцем по Колиному носу.

— А кирпичи как же?

— Подлечу ногу и тогда… — Фатеев подмигнул ребятам.

— Мальчики! — донеслось из кухни. — А ну, живенько гулять! Хватит отцу надоедать!

Сначала ребята шли молча. Потом Коля сказал:

— Что, у отца нога сильно болит?

— Сильно, — подтвердил Вася. — Слышал я, как отец сегодня ночью мучался.

Вечером, после ужина, у Ивана Дмитриевича заныла коленка единственной уцелевшей правой ноги. «И с чего бы то? — думал Фатеев, растирая коленную чашечку. — Может, застудил?»

Стиснув зубы, Иван Дмитриевич приподнялся, надел протез на ногу, закурил и вышел во двор. Иван Дмитриевич ходил по освещенному луной двору и старался найти причину внезапной боли: «Похоже на то, как у меня было после ранения, после того как отрезали левую».

Ивану Дмитриевичу вспомнился фронт, госпиталь, расположенный в имении богатого польского помещика, врачи, сестры, санитарки. Он вспомнил, как после ампутации левой ноги у него заболела правая. Эту болезнь врачи называли «остеомиелит».

Иван Дмитриевич с трудом поднялся на крылечко, держась за стенку, проковылял по коридору и вошел в комнату.

«Лучше лечь. Может, стихнет». Фатеев тихонько поставил костыли, присел на кровать, но, неловко повернув правую ногу, застонал. Василиса Федоровна спит чутко. Она быстро поднялась и села на стул рядом с кроватью мужа.

— Я же вижу, что ты места себе не находишь. Что болит? Нога?

— Заныла.

— Ты, Ваня, с этим не шути. Болезнь у тебя была дрянная. Остерегайся последствий.

В этот момент проснулся Вася. Родители говорили шепотом, но из обрывков фраз Вася понял, что болезнь у отца нешуточная.

Утром, во время испытания электрического кирпича, Вася приглядывался к отцу. Он видел: нет-нет да и пробежит по его лицу едва уловимая болезненная гримаса.

— Болезнь у отца серьезная. Боюсь я за него, — сказал Вася.

Друзья помолчали. Коля вдруг оживился.

— Ты знаешь, Фатей, мне мать трешницу дала. Мы сейчас мороженое на нее купим.

— А Надежда Григорьевна не заругается?

— Что ж ей ругаться? Она насовсем дала.

— Тогда давай. Люблю мороженое. Я бы каждый день по три пачки ел.

Заглянув внутрь тележки мороженщицы и увидев там горку искусственного льда, Вася заметил:

— И эту тележку тоже можно электрическими кирпичами внутри обложить. Правда? Никакого льда не надо. Включил электричество — и пожалуйста.

В этот момент мороженщица пошла разменять у соседней продавщицы сторублевую бумажку, которую ей дал какой-то солидный мужчина. Вася озорно взглянул на Колю, потом на мужчину и взял небольшой кусочек сухого льда, лежавший на коробке с тортом-мороженым.

Мужчина погрозил ребятам пальцем. Вася подмигнул ему, мол, не выдавайте, и ребята как ни в чем не бывало пошли по улице.

Вася достал из кармана записную книжку, вырвал оттуда два листка, свернул из них трубочки, в каждую положил по кусочку льда.

— Закурим.

Ребята дули в трубочки, а из них шел парок. Прохожие стыдили «курильщиков», и это доставляло ребятам немалое удовольствие.

Потом Вася опять стал развивать идею об электрической тележке для продажи мороженого:

— Все можно сделать, Васька. Только мать меня опять к бабке в Уварово отправляет.

— Там здорово. Сам говорил…

— А электрические кирпичи как же? Без меня делать будете?

— Мы тебя подождем, Колька. Обязательно подождем!

— Коля! Коля! Николашка! — летит по деревне.

Голос у Евдокии Семеновны не по возрасту звонкий, молодой.

— Николашка!

«Николашка…» отвечает из дальнего леса эхо.

Но внук не слышит бабушку. Он далеко-далеко, за оврагом, за березовым мелколесьем, за колючим, щетинистым жнивьем шагает по пыльному проселку.

Дней двадцать назад, рано утром, когда бабушка уже ушла на работу, а Коля проснулся, но еще не одевался, в избу постучала Катя-почтальонша.

— Письмо! — крикнула она и, положив конверт на подоконник, пошла дальше.

Почерк, которым был написан на конверте обратный адрес: «Одесса, санаторий № 5, палата № 3, Климов Поликарп Александрович», — Коле был хорошо знаком.