Владимир Великанов - Стригунки

Когда пайка была закончена, Птаха легонько подтолкнул Олега:

— Скажи, мол, сам сделал. Понял?

Зимин шел домой и думал: «Какой все-таки хороший человек Птаха. А вот из школы выгнали! Бывает же такое в жизни!»

Весь следующий день ушел на обрамление доски. Женя Мухин, у которого дел было значительно больше, чем у Олега и Васи, вместе взятых, все же обогнал их. Приспособление, где нужно свинченное болтами, работало отлично. Оставалось присоединить его к нижней части, склепать которую взялся Птаха.

Миша работал дома и задерживался. Ребята начали уже беспокоиться, потому что через час с работы должен был вернуться Женин отец.

Мухин сбегал домой узнать, сколько времени, и, вернувшись, сказал:

— Надо уходить!

Прячась за сараи, ребята стали было по частям выносить готовую вещь, когда в дверях гаража появилась длинная как жердь Нинка Строева. Ни прогнать, ни обойти Нинку было невозможно. Как назойливая муха, юлила она около дверей:

— Вот скажу, скажу Виктору Андреевичу, что ты в гараж мальчишек водишь!

— Уйди, змея! — цыкнул на нее Женя.

Но Нинка не уходила. А когда заметила, что ребята тащат из гаража какой-то странный предмет, совсем восторжествовала:

— Ну и будет тебе, Муха, от отца! Ну и будет! Послушаем концертик.

Женя грубо оттолкнул ее, и ребята, унося доску, скрылись в проломе забора. Они не знали, куда деть недоделанную доску. Показывать ее Ивану Дмитриевичу было еще рано, а оставлять в гараже опасно.

— Пошли к Птахе, — предложил Олег.

Ребятам повезло. Когда они вошли во двор, где жил Птаха, Миша сидел на табуретке возле своего крыльца и зачищал напильником склепанные им медные пластинки.

— Не дождались? Примчались! — упрекнул Миша, подходя к ребятам. — А чего доску с собой тащите?

— Нельзя ее в гараже оставлять, — объяснил Женя. — Увидит отец — шум поднимет.

— Ну и папаша у тебя, Муха! — покачал головой Птаха. — А еще рабочий класс называется.

— Такой уж он… Все за свой гараж дрожит, — смущенно ответил Женя.

…Нинка осталась верной себе. Не успел Виктор Андреевич появиться во дворе, как она доложила ему о том, что в его гараже хозяйничали мальчишки.

Мухин пришел в негодование. Походкой, не предвещающей ничего доброго, он вошел в столовую и грозно спросил жену, где сын. Женя съежился от страха и дал себе слово расправиться с Нинкой.

— Кто тебе, паршивец, разрешал приводить мальчишек в гараж?! — закричал отец, вытаскивая из брюк ремень.

Напрасно Женя пытался рассказать отцу, что доску они делают для инвалида Фатеева.

— Скажи, кто тебе разрешал? Кто? — кричал отец, не слушая сына.

Просвистел ремень, но Женя, вскочив на стул, успел выпрыгнуть в окно и убежал в соседний двор.

Преследовать его отец не стал. Спустя полчаса он вывел машину из гаража и, бережно смахнув с нее пыль, уехал.

А Женька выследил Нину Строеву и отлупил ее.

Еще дрожащий от нервного возбуждения, Женя Мухин отправился к Фатеевым. Пройдя квартала три, он заметил во дворе одного из домов отцовскую машину. Какие-то люди складывали в нее чемоданы. Отец тоже нес к машине большой тюк.

«Все ясно. Подрабатывает», — решил Женя. И вспомнил об Иване Дмитриевиче, который работает в постели… И как работает! Женя искренне сейчас завидовал Васе Фатееву.

… И вот работа закончена. Доска получилась именно такой, какой ее хотел видеть Женя. Сверкал черный лак, и на нем особенно ярко выделялись начищенные шкуркой латунные зажимы.

Придирчиво осмотрев доску, Иван Дмитриевич похвалил ее внешнюю отделку, а пощупав и подавив ее, и прочность.

Ребята прикрепили доску к кровати. Фатеев помогал им в меру сил. Доска легко поднималась вверх, шла вниз, отодвигалась и приближалась.

Ни слова не говоря, Фатеев крепко, по-мужски пожал всем ребятам руки.

— Ребята! — вбежав в класс, закричала Наташа. — Мы идем на демонстрацию!

Подробностей Губина рассказать не успела, потому что звонок уж был и в класс вошла учительница литературы.

Идти вместе со старшеклассниками и учителями в праздничной колонне! Это было безусловным признанием того, что семиклассники уже взрослые. Но для Наташи эта новость имела несравненно большее значение.

Сколько раз там, в Домодедове, первого мая или седьмого ноября сидела она вместе с ребятами у радиоприемника и слушала праздничную Москву! «…Внимание! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза. Говорит Москва! Говорит Красная площадь Москвы!..»

Как в эти минуты и Наташе и всем домодедовским мальчишкам и девчонкам хотелось очутиться в Москве, в праздничной колонне пройти по Красной площади, знакомой пока только по фотографиям!

Наташа уже не раз побывала на Красной площади. Впервые она пришла туда, как только приехала в Москву ранним-ранним утром в сентябре.

Как была прекрасна площадь! Розоватые мягкие краски ложатся на брусчатку, на окружающие здания, на стены и башни. Нежатся, купаются в дымке ряды голубых елочек у Кремлевской стены. Утренние лучи, омывая предметы, забираются в самые темные уголки, в самые узкие щелки. На площади еще пустынно. Наташа идет по площади. Длинная, нескладная тень ее шагает рядом. Стоят у дверей Мавзолея, не шелохнутся солдаты.

Со стороны Спасской башни навстречу Наташе идет офицер-летчик. Поравнявшись с Мавзолеем, он подтягивается, шаг его становится тверже. Летчик отдает честь.

Волнение, благоговейный трепет от близости к великому охватывает Наташу. Она отдает пионерский салют…

Приходила Наташа на Красную площадь и поздним вечером и среди шумного московского дня. Но в праздничной колонне демонстрантов она будет идти по площади впервые.

Разрешением участвовать в демонстрации седьмой «А» был обязан Поликарпу Александровичу. Несмотря на все возражения Варвары Леонидовны, считавшей, что семиклассникам еще рано, он настоял на своем.

К школе, где собирались участники демонстрации, Наташа пришла одной из первых. Из форточек на школьный двор мощные динамики лавиной обрушивали марш. И оттого, что гремела музыка, и оттого, что по улице расхаживали нарядные люди, оттого, что ребятишки с флажками и воздушными шариками сновали под ногами, настроение у Наташи было превосходное.

Праздник есть праздник. Ему не может помешать ни порывистый, бросавший в лицо снежную крупу ветер, ни мелкие огорчения, которые выпадают и на красный листок календаря.

В воротах появились Евстратова, Сорокина и остальные девочки, которых Птаха презрительно именовал «свита». Затем во двор вошли Олег, Фатеев и еще несколько одноклассников Наташи.