Евгения Ярцева - Соло на водонапорной башне Юмористическая повесть

Тётя Лена покрутила ручки, пощёлкала кнопками — нет, телевизор не настраивался.

— Значит, не судьба, — сказала она. И лезть на крышу, чтобы починить антенну, отказалась.

И Соня с Сеней решили объявить Большой Бойкот — телевизору, водопроводу, тёте Лене, судьбе. И по случаю Бойкота уйти из этого дома, где невезенья сыплются на их головы как из рога изобилия. И поселиться в лесу. Насовсем! Или хотя бы до вечера.

В чёрном-пречёрном настроении брели они по лесной тропинке и подсчитывали свои невезенья. Насчитали двенадцать штук. Небо тоже нахмурилось, сдвинуло тучи, как сердитые брови. «Будет дождь — прекрасно! — думала Соня. — Пусть мы ещё и вымокнем до нитки. И схватим воспаление лёгких — двустороннее, как минимум. Чтоб невезений стало ровным счётом тринадцать!»

Но, вообще-то, крашеная нога и пропавший велосипед — просто милые недоразумения в сравнении с настоящим большим невезеньем. Оно у Сони с Сеней одно на двоих. Это невезенье — профессия мамы с папой. Тоже одна на двоих, из рук вон неудачная. Они, понимаете ли, геологи. Поэтому на целое лето — фюить! — укатили в экспедицию. А жизнь на даче у тёти Лены и дяди Кости, по правде говоря, не из весёлых. Очень уж они серьёзные. Между собой общаются, точно какие-нибудь дипломаты. Удивительно даже, что не на «вы». Если нечаянно зайдёшь в дом в весёлом настроении, улыбка на лице сама собой гаснет, как огонь без кислорода. Да и детей в дачном посёлке раз-два и обчёлся, на первой улице — вообще никого, кроме Сони с Сеней. Зато блюстителей порядка и тишины на квадратный метр больше, чем в строгой воинской части. А кто не блюстители — те сумасброды, каждый со своим приветом. Но о соседях-сумасбродах и о блюстителях порядка вы ещё услышите. А сейчас Соня, плетясь по лесу, изо всех сил заскучала по маме с папой и даже собралась немного поплакать…

И вдруг за её спиной раздался отчётливый шорох. Тихий-тихий, близкий-близкий. Помертвев от страха, Соня скосила глаза…

В шаге от неё, пригнувшись к земле, на полусогнутых ногах крался какой-то мальчик.

Ну да, самый обыкновенный мальчик. Всклокоченный, в джинсах с дырявой коленкой. Он медленно-медленно, тихо-тихо прокрался мимо Сони и Сени. И, похоже, вообще их не заметил. Хотя чуть не задел.

Нет, вы только представьте: безлюдный лес, тишь и глушь, и вдруг в шаге от вас ни с того ни с сего крадётся мальчик, пусть и самый обыкновенный! А в вашу сторону и ухом не ведёт, будто бы вы столб или пустое место! Немудрено, что Соня с Сеней и впрямь остолбенели.

КУДА И ЗАЧЕМ ТАК СТРАННО КРАСТЬСЯ? — вытеснил все мысли большой вопросительный знак. И пухнул, как надувной. Вот-вот передуется и лопнет! Соня срочно подыскивала хоть какое-нибудь объяснение. Может, это особый вид сумасшествия — красться? Есть, к примеру, тихие сумасшедшие, из которых словечка не вытянешь, есть буйные, которые разговаривают сами с собой, но о крадущихся сумасшедших Соне слышать не доводилось. Ой, до чего страшно! Одни в лесу, рядом с сумасшедшим, да ещё неизвестным науке! Сейчас-то он просто крадётся, а что выкинет в следующий момент? Может, набросится и покусает!

Но мальчик, честно говоря, не выглядел кусачим. Его взгляд был внимательным и целенаправленным. Он явно следил за чем-то движущимся. Соня с Сеней всматривались в траву и не видели ничего, кроме чёрных мушек, мельтешащих в глазах от напряжения. Мальчик тем временем дополз до толстенного дерева. И давай глазеть под корень. Глазел-глазел, наконец сел. Сеня шёпотом спросил:

— А что там?

Мальчик жестом показал — подойдите, мол, и посмотрите.

Соня с Сеней одновременно вытянули шеи…

Под корнем, выпирающим из земли, замерла серая ящерка.

Ну и ну! Под мостиком у ворот таких ящериц — пруд пруди. Это ж надо — так бессовестно интриговать людей! Подвергая их двойной опасности: умереть сперва от страха, потом от любопытства!

А мальчик прыжком вскочил на ноги и выпалил им в лицо:

— Привет!

Как будто они только что встретились. И не толкутся бок о бок на этом пятачке невесть сколько. Вот чудак! Соня с Сеней переглянулись и не стали отвечать на «привет». Сеня только спросил:

— Чего ты тут ползал?

Он со всеми вступает в разговоры, даже с чудаками. Жизненного опыта у него не хватает. Ведь он младше Сони почти на два года.

— Это было экспериментальное ползанье, — ответил мальчик гордо. И показал на ящерицу: — Видали?

— Нет, видим впервые в жизни, — ехидно сказал Сеня. Молодец, утёр этому типу нос.

Всё-таки кое-какой жизненный опыт у него есть.

— Да ничего вы не видите!

Придётся вам одолжить телескоп, чтобы вы хоть что-то, бедненькие, разглядели! А заодно витамин А в масляном растворе и бабушкино пенсне!

— А что? — растерялся Сеня. Этот масляный раствор сбил его с толку.

— А то! Пока я за ней следил, он вот НАСТОЛЬКО вырос! — мальчик показал пальцами маленький промежуток.

— Кто вырос?

— ХВОСТ!

Соня с Сеней снова взглянули на ящерицу и теперь только заметили, что хвост у неё светлей, чем спинка.

— Так ты следил, как у неё растёт хвост… — протянул Сеня. — А ты где живёшь? В Ивановском? Или в Хорошовке?

— Здесь, — мальчик щедро повёл рукой, показывая на весь лес. — Я, кстати, Птица.

Соня с Сеней уставились на него — верить или не верить? Вдруг он какой-нибудь гибрид! Как Человек-паук или Человек-амфибия. Сеня старался незаметно заглянуть ему за спину — не топорщится ли футболка от запрятанных под ней крыльев. А Соня ждала, что он прямо с места взлетит и скроется в листве. Очень уж было похоже, что он того и гляди выкинет что-нибудь внезапное и странное. Хотя, в общем-то, что в нём странного? Разве что волосы, сильно вихрастые, придавали ему чудной вид.