Евгений Рудашевский - Куда уходит кумуткан

Стемнело. Ходить по Чёртову полю было всё страшнее. Саша промочил ботинки и стал замерзать. Порвал варежки и расцарапал руку, но никому не сказал об этом.

Максим замирал, прислушивался к шорохам. Продолжал идти. Боялся, что вечером на Поле придут алкаши, но ещё больше боялся повстречать злых духов, которых ему удалось обмануть на сумеречной тропе. На всякий случай бубнил отрывки из буддийских молитв. Жалел, что не знает шаманских заклинаний. Надеялся на силу оберегов, которые были у Аюны, и на смелость своих воинов, они держали мечи обнажёнными, луки — с натянутой тетивой. Готовы были отразить внезапную атаку. Гномы шли впереди, заглядывали в самые тёмные кусты, высматривали, нет ли там следов засады.

Когда всё было готово, Саша и Максим обмотали простынёй заледеневший, перепачканный в крови мешок с Рикой и положили его на кострище. Полили керосином.

— Зачем? — переступая с ноги на ногу спросил Саша, когда увидел, что Аюна старательно ломает все купленные игрушки и лишь после этого кладёт их возле собаки.

— Они должны умереть в этом мире, чтобы отправиться в тот.

Сложнее всего было порвать поводок. Саша достал из внутреннего кармана перочинный ножик и помог Аюне.

— А это? — Максим увидел, что намордник остался не разрезанным.

— Сожжём целиком. Чтобы Рика никогда не видела намордников и всегда лаяла вволю, не боясь, что кто-то накажет её за это.

В последнюю очередь раскрошили лекарства.

Аюна хотела чиркнуть спичку, но Саша её остановил:

— Подожди!

Опять достал ножик. Подбежал к ближайшей берёзе. Воткнул ножик в неё. Надавив на ручку, сломал лезвие. Потом, расшатав его, вытащил. Порезал пальцы, но всё-таки вытащил. Бросил обломки ножа в кострище:

— Это подарок её новому хозяину.

Максим оживился. Стал искать в куртке что-нибудь путное. Вспомнил, что в нагрудном кармане лежит коллекция вкладышей «Turbo». Хотел сегодня показать Саше новые модели.

— Не знаю, пригодится или нет, — Максим пожал плечами. — Может, обменяют на что-нибудь. Если у них там всё, как у нас, то обменяют.

Максим задумался, не зная, сколько вкладышей отдать. Вздохнул. Порвал все. Накрошил их в кострище и кивнул Аюне. Она чиркнула спичкой.

Вспыхнул разноцветный холодный огонь. Спросонья он не сразу понял, какое подношение ему положили, лениво облизывал его синими языками, принюхивался. Потом оживился, радостно вскинулся и начал с жадность пожирать всё, что для него приготовили ребята. Стало жарко.

Они стояли у костра. Смотрели на то, как вместе с дымом в небо уходит душа Рики. Её ждало долгое путешествие. Она пройдёт Долину теней и гроз. Услышит окрики древних чабанов, пасущих лёгкие стада белоснежных овец, услышит посвист бегущих сусликов, напевы жаворонков, стрёкот дикой саранчи — непрерывный гомон степи. Пробежит через порожистые реки, поднимется на усыпанные камнем холмы. Прыгнет над обрывом ночи. Рику подхватит ветер, проведёт по морщинам туч, как по извилистой сумеречной тропе, и выведет к её дому в стране покоя. Рика поселится в своём Чёртовом поле, будет ждать, когда другая гроза заберёт её назад, на Землю, где она появится в новом воплощении.

Лишь шаманы способны нарушить этот порядок. Умерев, они могут превратиться в птицу с оленьими рогами. Пролететь через Долину теней и гроз, вспороть пелену ветра, уйти в бесконечную даль — странствовать из галактики в галактику и никогда не возвращаться к земной жизни.

Аюна думала об этом и грустила. Знала, что после смерти захочет вернуться на Землю, чтобы вновь увидеться с друзьями — в новой жизни, в новых воплощениях. Но однажды она, как и все шаманы, уйдет странствовать в пустоте своего холодного одиночества. Навсегда останется одна.

«Привет!

До каникул осталось недолго.

Саша раздобыл карту Листвянки, а я нарисовал, где примерно стоит дедушкин сарай. Готовим план, как в него пробраться. Саша возьмёт у папы кусачки и большой фонарь. Хорошо бы очки ночного видения, как в „Дельте“, но у нас такие не продаются. Это на случай, если придётся туда ночью лезть. Днём там много машин. Могут увидеть и подумать, что мы воры.

Ещё Саша хочет выпросить у папы противогаз. Говорит, если дедушка там ставит эксперименты, то нас могут ждать всякие ловушки. В том числе газовые.

Чем чаще это обсуждаем, тем больше не терпится туда попасть. А ещё больше хочется в поход. Мы уже запасли семь коробков спичек, зажигалку и пять таблеток сухого горючего. С таким запасом не пропадём. На карте прикинули, где делать сосисочные привалы. Есть там парочка удобных мест.

Договорились, что с меня — банка сгущёнки, с Саши — банка тушёнки, а с Аюны — сушки и вафли. Жаль только с ночевой не получится. Палатки у нас нет. Да и страшновато. Я слышал, на Байкале и волки, и медведи водятся.

Ну всё. Следующее письмо напишу, как вернёмся.

Пока!»

Максим многое знал о нерпах, в школе не раз делал доклады об их жизни. Знал, что нерпа вынашивает щенка одиннадцать месяцев. Знал, что нерпа может при желании перенести роды на следующий год. Знал, что потом она может забеременеть от другого самца и, когда придёт время, родить сразу двух бельков — от двух разных отцов. Эта часть доклада особенно нравилась учительнице по биологии. Она громко смеялась, показывала свои крупные жёлтые зубы и говорила девочкам:

— Слушайте, слушайте! Пригодится.

Ещё громче, до слёз, она смеялась, услышав, что нерпа может вовсе отказаться от родов — рассосать плод в утробе, если решит, что у неё и без щенков хватает проблем. Учительница заявила, что такая способность пригодилась бы её подруге летом девяносто восьмого:

— А что? Удобно. На улице кризис, рубль упал. А тут втянула живот как следует, и — нет ребёнка. Живи спокойно. Как вам такое? — спрашивала она у девочек.

Те растерянно кивали, не понимая вопроса и не зная, как на него ответить.

У Максима был небольшой макет нерпячьего логовища. Он склеил его из обломков пенопласта по картинкам, которые нашёл в дедушкиных книжках. Максим знал, что в неволе нерпа не размножается. Об этом он слышал от тренеров нерпинария и от дедушки. И всё же Лаки родился. Настоящий белёк. Пушистый, забавный. Первая байкальская нерпа, рождённая в неволе. Это было неожиданностью для всех. Мама сказала, что давно не видела дедушку таким счастливым.

Раньше дедушка работал в Лимнологическом институте. Изучал нерп. Незадолго до рождения Максима он построил научную станцию, которую Максим называл сараем, — одноэтажный деревянный домик на берегу Ангары. В одной из комнат располагался небольшой бассейн. Туда поселили взрослую байкальскую нерпу — Мишку. Виктор Степанович должен был исследовать его, но после перестройки [31] Перестр о йка — реформирование социалистической системы в СССР (1985–1991 гг.), которое привело к большим переменам в жизни государства: к демократизации, экономическим реформам и большей открытости страны. финансирование станции прекратилось.